Лягушачий король - Елена Михалкова (2021)

И я вдруг поняла. Меня не существовало. Меня, живой Тани с мыслями, чувствами, желаниями, – не было. Была машина для вскармливания наследника, продолжателя рода. Молокозавод, через который нужно было пропустить полезную смесь. Никто не спрашивает у молокозавода, желает ли он морковного сока.

Я впервые столкнулась с тем, как легко меня можно расчеловечить. «Кого волнует, чего ты там хочешь!»

Мой взгляд упал на кольцо. У моей мамы были зеленые глаза. Рассердившись, она щурила их, как кошка.

Меня охватил гнев, подобного которому я не испытывала никогда.

Я швырнула стакан в стену. Взорвались и разлетелись по кафельному полу осколки. Гигантская оранжевая клякса потекла по плитке. Виктор Петрович по-бабьи ахнул и отскочил.

Я подхватила люльку с Антошей, вышла в коридор. Мне навстречу вылетел встревоженный Илья. В зеркале я увидела свое отражение: бешеные глаза на побелевшем лице, верхняя губа подергивается.

– Домой, – только и смогла выдавить я.

Когда мы вернулись к себе, я спокойно сказала Илье: больше никогда. Твои родители могут приезжать к нам в гости. Общаться с внуками. Я буду уходить на это время из дома. Но я больше никогда не стану встречаться с твоим отцом.

Объяснить Виктору Петровичу, что он в действительности пытался со мной сотворить, было невозможно. Он бы ничего не понял. Я буквально слышала его недоумевающий голос: «А я чо? Я ничо! Я для малыша хотел как лучше! А она… распсиховалась чего-то! Молоко в голову ударило».

Но причина была не в моей усталости, не в том, что я кормила грудью. Кого волнует, чего ты там хочешь!

На следующее утро муж уехал на работу. Я взяла такси и в обнимку с ребенком заявилась к своему шефу. Не к подругам, не к отцу, а к холостому бездетному Назару Ковальчуку, и самым позорным образом разрыдалась у него на кухне до икоты. Твердила, что это невозможно, я не смогу жить со своим мужем, будут вечные ссоры, сплошное мучение и мне, и ему, потому что я ненавижу его родителей, а они не то что ненавидят меня, просто я для них корм, не слишком питательная жратва, и я устала стоять растопырившись, как тот моряк в пасти морского чудовища, чтобы не дать себя прожевать… Они постоянно повторяют: «Здесь – ваш дом!», а я не хочу, чтобы мой дом был там, я хочу только один, свой собственный…

Когда я немного успокоилась (прошло довольно много времени), Ковальчук поправил очки и строго сказал:

– Татьяна! Дай время мужу и себе. Некоторые вещи можно потерять только один раз. Пока что не разбрасывайся мужьями.

И так это забавно прозвучало, что я засмеялась.

Месяц спустя Виктор Петрович приехал просить прощения. Он проговорил все положенные слова, которым научили его жена и сын. Он каялся и был похож на несчастного старого пса, которого наказал хозяин, а он не понимает, за что. Он багровел, топтался на месте, давал петуха, и вся эта сцена была до того неловка и унизительна для нас обоих, что я торопливо сказала, что все в порядке, пожалуйста, не будем больше об этом говорить.

И больше мы об этом не говорили.

Вот какого человека я заподозрила в убийстве Гали Ежовой.

Харламов-старший – пошлый дурак. Он ходит простыми путями. С него сталось бы запихать болиголов в глотку несчастной Ежовой, но только не подстроить все так, чтобы она сама же себя и отравила.

«Красная панда».

Я полагала, что никто не знает о шалостях Виктора Петровича. Но мой тесть не сумел даже «Декамерон» спрятать от девятилетней девочки! Вряд ли он способен утаить начавшийся романчик от своей жены.

Ульяна приходила в дом покойницы. Она лгала и изворачивалась, пытаясь объяснить свое появление.

Кому проще, чем ей, приготовить травяную смесь? Она в любой момент могла подменить ее.

За окном послышался шум машины: вернулась Кристина. Ульяна вышла на крыльцо встретить дочь. До меня донеслись голоса.