Лягушачий король - Елена Михалкова (2021)

– Коллега отличный! С размахом, вдохновением. Но у него в рабочем помещении потолки двадцать метров высотой, потому что воздух и красиво. «Пространство играет!» А то, что внутри тридцать сотрудников мерзнут, потому что обогреть такое помещение зимой невозможно и окна с фасадами не держат тепло, – это не его забота.

Они неторопливо вернулись на площадку, оборудованную под шашлыки. С каждым шагом Татьяна двигалась все медленнее и наконец остановилась так, чтобы их разговор не доносился до ушей Харламовых.

– Но вы не ответили на вопрос, есть ли у вас дети. – Она испытующе посмотрела на Сергея.

И тут до него дошло.

– Елки-палки! Вы считаете, я Кристине морочу голову? Утаиваю от нее жену и троих малюток?

– Ну, у вас след от обручального кольца на пальце. Что еще я должна думать?

М-да. Это он лопухнулся, конечно. А что было делать! Палец бинтовать, что ли?

Бабкин вспомнил одного своего знакомого, который после отъезда жены на курорт принимался раз в час макать безымянный палец правой руки в огуречный рассол. По его словам, это был идеальный способ скрыть след от кольца. Рассол хранился в общественном холодильнике, налитый в баночку из-под детского питания, и каждый раз, натыкаясь на нее взглядом, Бабкин морщился, потому что баночку сотрудник притащил из дома после того, как содержимое ее было съедено его детьми. Не то чтобы Бабкин осуждал чужие измены. Но отдавала вся эта история с баночкой какой-то безумной гнильцой.

Впрочем, рассол не помог. Вернее, рассол-то как раз действовал, но однажды сотрудника подвело неверие в ихтиологические познания жены. Он сообщил, что уехал рыбачить на Волгу, и неделю спустя привез домой два ведра сибаса. Вышел великолепный скандал. Выйдя на работу, сотрудник прятал лицо, на котором читалась глубокая печаль и следы встречи с размороженной рыбьей тушкой.

– Поверьте, Кристина знает о моей семейной… э-э… ситуации, – только и смог сказать Сергей.

Кажется, она ему не поверила.

Это не имело значения, но он был недоволен тем, что дал застать себя врасплох.

Двадцать минут в компании Татьяны оказались самыми спокойными и приятными за все время, проведенное у Харламовых. Они были словно вырезаны из другого дня. А в дне нынешнем чем дальше, тем острее чувствовалось напряжение.

Оно сквозило в шуточках, брошенных Кристиной. Звучало в смехе Ульяны. Мелькало во взглядах Виктора Петровича. Как будто все эти люди скрывали какую-то общую тайну – или каждый свою.

– О чем вы с Танькой разговаривали? – ревниво осведомилась Кристина.

– Об архитектуре.

– Бедный! Скука-то какая.

– Да нет, очень интересно, – чистосердечно сказал Сергей.

Кристина помолчала.

– А знаешь, Танька отказалась поменять фамилию, когда выходила замуж за Илью. Не взяла нашу.

– Да? Бывает…

– А можешь представить, по какой причине? – не унималась девушка.

– Понятия не имею.

– Нет, ты подумай!

Бабкин вздохнул. Он не понимал, чего хочет от него клиентка. Фамилии какие-то… Кому какая разница! Он пытался вспомнить, были ли у них с Машей споры или хотя бы разговоры на эту тему.

– Сдаюсь, – сказал он.

– Слушай внимательно! Танька не взяла фамилию Ильи из-за того, что ее собственная – Третьяк! – Кристина театрально воздела руки к небу. – И ее папочка, видите ли, когда узнал, что дочурка собирается выйти замуж, заявил, что нельзя Третьяка поменять на Харламова.

Бабкин невольно ухмыльнулся:

– Смешно!

– А по-моему, ни разу, – сухо ответила Кристина.