Лягушачий король - Елена Михалкова (2021)

Я засмеялась и вышла. И продолжала смеяться, идя куда-то, не помню точно, куда, кажется, в тапочках на лестничную клетку, потому что мне срочно требовалось покурить, и хотя я бросила сто лет назад, а в доме, где мы живем, нельзя дымить на этажах, я все-таки шла по старой памяти то ли вверх по лестнице, то ли вниз, в надежде найти старое продавленное кресло, батарею с пустой баночкой на подоконнике, куда можно сесть, закурить и смотреть в пыльное подъездное окно, не думая совсем ни о чем.

Как я могла надеяться, что они его отпустят!

Как я могла быть так глупа!

«Дисфункциональные семьи, – наставительно заговорило радио в моей голове голосом ведущего Николая Дроздова, – жестко контролируют членов своего сообщества. Даже когда наблюдателю кажется, будто участник решительно порвал отношения с группой, его возвращают коллективными усилиями, поскольку его пример может привести к негативным последствиям для оставшихся членов семьи».

Это семейное дело.

Следующие два дня, куда бы я ни пошла, мне везде чудился взгляд моего свекра. Я так и не решила, что думать об эпизоде с книгой. Могло ли мне показаться? Да, вполне. Я крутила в голове мысль, что передо мной стоит убийца. Она могла управлять моим воображением.

Но если нет?

Варвара разгуливала по поселку под ручку со своим Богуном. Чем дальше, тем меньше он мне симпатичен. Разве что его почтительное обращение с Люсей искупает в моих глазах половину грехов.

О которых я, кстати, ничего не знаю. Буквально, человек без биографии.

Он так мало рассказывает о своем детстве, будто родился сразу взрослым. Даже историй о тяжкой водительской доле мы не слышали от него. Лишь раз он поведал под общим нажимом о женщине в голубом платочке, которую дальнобойщик подбирает на пустой дороге, где поблизости нет ни поселков, ни деревень, высаживает там, где она просит, – опять же, в месте, лишенном признаков человеческого жилья, – а через двести километров снова видит эту женщину голосующей на обочине.

Я слышала эту байку и раньше.

Найти укромное место в доме мне так и не удалось. Мансарду заняла Кристина, решившая, что это подходящее место для йоги.

В конце концов я догадалась, куда никто не сунется. Под предлогом, что нужно помыть в доме покойницы полы на пятый день, я взяла ведро с тряпкой, перчатки и прошествовала к соседке. Выдуманную примету никто не решился опровергнуть.

Что-то побудило меня заглянуть в тумбочку, откуда я унесла пять тетрадей.

Пусто!

Кто-то приходил сюда.

Я проверила другие ящики, надеясь, что бумаги Галины не уничтожили, а переложили.

Ничего!

Чья-то мысль шла тем же путем, что моя.

Но, сам того не зная, этот человек подтвердил мои подозрения. Мы имели дело с убийством, а не случайным отравлением. Кто-то боялся Галиных записей.

Ее прекрасные сборники рецептов, ее рисунки – где это все? Зарыто в земле или сгорело в печи нашей бани?

У меня осталось всего пять тетрадей.

Первые три оказались дневником наблюдений за посадками. Я разочарованно отложила их.

Четвертая тетрадь меня озадачила. Ее начали вести, судя по датам, которые Галина заносила в левую часть листа, всего месяц назад. Раз в три-четыре дня появлялась надпись: «Метеорит». Затем – «Клубника». Следующая запись относилась к середине августа: «Муравейник и лилии». Отличное название для книги, но при чем здесь тихий ежовский сад? Я с прошлого визита помнила, что в нем не растут лилии и, конечно, нет муравейников.

– Негоже лилиям прясть в муравейнике?

Я заглянула в записи дальше и две не смогла разобрать: что-то вроде «чзк» и «пчн». Затем ровно неделю спустя: четко, крупно, со смешливой завитушкой над первой буквой: «Тортила».

Это уже ни в какие ворота не лезло.