Лягушачий король - Елена Михалкова (2021)

Я встала. Вокруг говорили наперебой, Илья подхватил девочку и утешал ее, Варя что-то лопотала, Ульяна выкрикивала нечленораздельное, Кристина за что-то упрекала отца, и только Люся смотрела на меня с молчаливым сочувствием, едва заметно качая головой… Но в ушах у меня застыла звенящая тишина.

Она знала, как мучительны нам эти визиты. Знала с самого начала. Никому не нравится. Черт возьми, я была уверена, что она обманывается в отношении нас, что деликатность Ильи и моя вежливая сдержанность заставляют ее думать, будто мы и впрямь радуемся еженедельному воссоединению семьи! Это хоть как-то оправдывало бы ту чудовищную настойчивость, с которой она созывала всех нас на свои воскресные сборища.

Но она не обманывалась. Она знала, что мучает меня и сына. Распухший от безнаказанности домашний тиран, пользующийся тем, что ее совестливый ребенок не может, не смеет, не умеет послать ее к дьяволу.

– Моя дочь не дрянь, – отчетливо сказала я. – Вы никогда больше не будете с ней так обращаться.

Илья потом признался, что он испугался. Не за меня, а меня.

Свекровь что-то отвечала, но я не слушала.

– Мы уезжаем. – Это относилось к моему мужу и плачущему ребенку у него на руках.

И мы уехали.

В машине Ева тотчас успокоилась. Маленький Антон – и тот дольше расстраивался из-за случившегося, а ей было достаточно, что мама с папой на ее стороне. Дома она уснула от переживаний прямо на стуле в прихожей, не успев ни помыть руки, ни дойти до кровати, и Илья тихо перенес ее в постель. Я посмотрела на ее упрямо прикушенную даже во сне губу и тихо прикрыла дверь.

Муж сидел на кухне.

– Я больше к ней не поеду, – ровно сказала я. – Ни я, ни дети.

Непроизнесенным осталось: ты можешь ездить сколько пожелаешь.

Но того, что я увидела, мне было достаточно. Мои страхи начали сбываться: свекровь пыталась подчинить себе моих детей, сломать их, причинить им боль. Сегодня она столкнулась с серьезным сопротивлением материала. Но я не буду больше подвергать свою дочь такому испытанию.

– Я тоже, – сказал Илья.

Я вопросительно взглянула на него. «Нельзя бросать родителей, что бы они ни творили», – тысячу раз повторял он мне. Я возражала, что между «бросать» и «приезжать каждую неделю» есть варианты, но оба мы знали: для его матери других вариантов нет.

– Мама перешла все границы, – сказал он.

«И это вы виноваты, – мысленно добавила я. – Вы подлаживались, подстраивались, играли по ее правилам – вы, все четверо, даже пятеро, включая Люсю, – однако у Люси есть хотя бы одно оправдание: она попала в зависимость. А вас, троих выросших детей, извинить нечем.

Что мешало вам хоть раз договориться между собой и дать понять матери, что она зарвалась в своем желании быть муравьиной маткой? Что вы не станете больше потакать ее безумию? Вы могли объединить силы тысячу раз за эти годы! Поводов хватало.

И все же вам ни разу не удалось то, что получилось сегодня у семилетней девочки.

Допустим, твоих сестер удерживают родительские деньги. Ни одна из них не испытала на своей шкуре, каково это – работать с утра до вечера всю неделю; возвращаться домой, не соображая от усталости, где твой подъезд; быть увлеченным своим делом настолько, что забывать поесть. Даже Варвара с ее трехдневной рабочей неделей. Что же говорить о Кристине!

Но с тобой, милый, все иначе».

Строго охраняя свою независимость, я сразу решила, что не польщусь на уговоры: «Пусть малыши побудут у нас, пока вы в отпуске» или «Мы возьмем их на все лето, чтобы они дышали свежим воздухом». Я не влезла в долги, которые позволили бы старшим Харламовым выкатить мне огромный неоплаченный счет.

И дети повсюду ездили с нами.

А главное, никогда, никогда не оставались у дедушки с бабушкой без моего присмотра.

О, как же это выводило из себя Ульяну! Но крыть горячую материнскую любовь ей было нечем.

«Вы не сумели дать ей отпор. Это вы развратили ее».