Лягушачий король - Елена Михалкова (2021)

– Я прикупил. По случаю.

Что за случай, интересно знать, загнал его в книжный магазин? От дождя прятался?

– Вы ее читали?

– Читал, – согласился он.

– Зачем?

Глупый вопрос, но лишь для тех, кто не знает старшего Харламова. Он не читает книг, если только речь не идет о развлечении детей. Думаю, идея, что можно загружать в свое сознание слова, написанные другими людьми, кажется ему абсурдной.

Вопреки моим ожиданиям, Виктора Петровича не смутил этот вопрос.

– Травок-то много, – охотно поведал он, рассматривая меня прищуренными кабаньими глазками. – Растут вовсю, цветут! Я думаю – вдруг пойдем гулять с детишками, а они съедят что-нибудь не то. Надо беречь ребятишек наших. Это ж детишки! Не приведи господь, отведают какую-нибудь ядовитую дрянь! Вот как я… А если дедушка рядом, он убережет! Дедушка и сам поправился, и внучков защитит, точно!

Он притянул к себе внука и, улыбаясь, глядел на меня.

– А то не дай бог отравятся, – повторил он, выделяя каждое слово.

Ладонь его цепко лежала на плече Антона, не давая мальчику вырваться. Мы с Харламовым смотрели друга на друга: в моих руках – книга, в его – ребенок. Я усилием воли заставила себя растянуть губы в улыбке.

– Замечательная идея, Виктор Петрович. Прекрасная.

– Рад, что ты оценила. Поддерживаешь, так сказать, старика!

За его широкой улыбкой мне почудился оскал упыря.

– Пойдем, Антоша, «Сказки дядюшки Римуса» ждут.

Виктор Петрович неохотно отнял руку, и мой сын, прижимая книжку к груди, беззаботно затопал по лестнице наверх.

Когда я повалилась на розовый диванчик в детской, губы у меня оказались пересохшими. Я не смогла прочесть ни одной строки. Недовольный Антон водил пальцем по странице, а я пыталась унять бешено колотящееся сердце.

Что сейчас произошло? В самом ли деле Виктор Петрович угрожал отравить детей, если я буду лезть не в свое дело? Или я придумала то, чего не было?

Когда родилась Ева, я впервые задумалась о том, что мои воскресные поездки подошли к концу.

Мой муж не может не принимать условий игры. Компромисс? Его не существует! Или ты участвуешь во всеобщем помешательстве с воскресными обедами, или обособляешься – и тогда ты отщепенец.

Предатель.

Ренегат.

Илья никогда не порвет отношений со своей семьей. Ведь даже я вынуждена признать: они любят его! По-своему. В том-то и беда! Было бы легче без любви: рано или поздно мой муж убедился бы, что не получит искомого; что родник, к которому он приникает раз за разом, не разродится ни каплей влаги.

Однако родник не высох, не иссяк. Вот только его журчащие воды отравлены.

В моей собственной семье кое-кого из родственников могли не любить. Но их уважали.

У Ильи все обстоит наоборот. Они любят друг друга как могут, однако ни грамма уважения к близким не рождается в их сердцах. Не знаю, способны ли вообще старшие Харламовы на уважение – или только на страх, замешанный на зависти? «Уважают начальство», – отрезал однажды Виктор Петрович, когда я пыталась объяснить, что ему есть за что восхищаться своим сыном.

В те времена я еще пыталась говорить, объяснять, спорить.

Пока не поняла, что каждое мое возражение Ульяна Степановна жестом фокусника превращает в дубину с шипами, и эту дубину обрушивает на голову моего мужа.

Твоя жена посмела пренебречь семейным ужином? Прекрасный повод пройтись по твоему заиканию! Вытащим его на белый свет, заставим тебя вспомнить все унижения, которые ты перенес в детстве, и выдадим этой стерве тебя обратно в таком состоянии, что ты даже не сможешь произнести: «Ты-ты-ты-ты-танюша»!