– Приходишь, уходишь, слова никому не говоря!.. Как хозяйка себя ведешь! Хоть бы разочек обед с нами приготовила, хозяюшка!

Варвара наступает, тесня меня к лестнице.

– Что происходит?

Это встрепанный Илья высунулся из окна на втором этаже.

– Жена твоя опять во всей красе выступает, вот что происходит! Побросала детей на отца и смылась чужих нянькать! Конечно, отец-то ведь ей не родной! О нем можно не заботиться!

И понесла, и понесла…

Если Варю вовремя не остановить, она идет вразнос. В целом все стандартно: «Мы его приютили, а он нам фигвамы рисует». Я молча выслушала, что их семья приняла меня как родную, детей моих с рождения качали, каждые выходные распахивают для нас двери своего дома, а от меня ни тепла, ни помощи, ни простой человеческой благодарности.

И ведь что поразительно: Варвара вовсе не скандалистка и не грубиянка. Я напоминаю себе об этом каждый раз, боясь сорваться. Последний раз это случилось, когда она взяла мое кольцо… Мамино кольцо. Я положила его на край раковины, чтобы вымыть руки, а Варвара, напустившись на меня, схватила его в запале, делая вид, что хочет швырнуть в окно.

Она бы этого не сделала. Нет. Варя – не злая… По крайней мере, пока не попадает под материнский пресс, так что из нее брызжет во все стороны кислый алый сок.

Я ведь понимаю, что вынуждает ее так вести себя со мной.

Но тогда это не спасло.

Видимо, сейчас у меня в глазах явственно мелькнуло воспоминание о том случае. Только воспоминание… Но Варвара отшатнулась. Подбоченилась, выпятила челюсть, словно придавая себе смелости.

– Ну, давай! Опять душить меня будешь? Не боюсь я тебя!

Жилистое горло под моими пальцами. Хрип, выкаченные глаза.

– Боишься, – ровно сказала я.

Развернулась и ушла в сад.

Вместо того чтобы бежать за мной, осыпая оскорблениями, Варвара как-то сникла. Она осталась на крыльце, продолжая отчитывать меня, но нагрев под этой кастрюлей уже выключили, а к затихающему бульканью я не прислушивалась. Баня маячила среди деревьев, и я подошла к ней, по колено промокнув от росы.

На постройку бани у Харламова ушло пять лет. Баня – его детище. Единственным, кому он позволил помогать себе, был печник. Хотя поначалу Виктор Петрович уверял, что класть печи он научится сам, ничего сложного в этом нет. Ульяна окоротила его, пригрозив, что в бане, где будет стоять печь, сложенная его руками, он будет мыться до конца времен в полном одиночестве, и никто другой не перешагнет ее порога.

Эта угроза его устрашила.

Я смотрю не на баню, о нет!

Я смотрю на дворец. Тадж-Махал. Египетскую пирамиду. Храм Святого Семейства.

Все великие постройки мира воплотились в небольшом бревенчатом срубе. Это великая гордость моего свекра.

Страшно вообразить, что творилось в его душе, когда он представил, как ее заберут. Нужно спросить у нашего юриста, можно ли изымать незаконно присвоенную землю вместе с постройками, возведенными на ней. Если да…

На ступеньку бани скакнула буро-зеленая лягушка. Я подошла ближе, рассматривая бугристую кожу, острые выступающие глаза. Это маленькое существо показалось мне дурным предзнаменованием.

– Таня, пойдем в дом! Варька уехала к бабушке.

Я обернулась и увидела Кристину. Личико у нее осунувшееся: то ли переживает из-за отца, то ли не все хорошо складывается с ее новым парнем.

Так вот почему Ульяна Степановна с утра была зла и накрутила хвост собственной дочери!