Венецианский контракт - Марина Фиорато (2014)

– Конечно, доктор. Сейчас впущу вас. Идем, – крикнул он мальчику. Отец и сын оставили свои прутики и вместе с Аннибалом, составляя весьма необычное трио, направились к сторожке. Седобородый не умолкал ни на минуту, а мальчик семенил, едва поспевая на своих коротких ногах. Возле двери старик достал связку ключей. Главные ворота вели к низкой арке, открывавшей перед Аннибалом заманчивый вид. Но сначала надо было кое-что уладить…

– Вы здесь живете? – указал Аннибал на низкую дверцу в стене слева.

– Именно так, доктор, именно так. – Старик торжественно пригласил его внутрь, словно это был Дворец дожей, однако в сторожке не было ничего, кроме стола, стульев и дымящегося очага. – Я получил должность сторожа Винья Мурада, когда женился, это было в день Святого Матфея, много лет назад. Я приехал сюда с женой, но когда у нас родился мальчик, она взглянула на него – и уехала. Сбежала – так же быстро, как вышла замуж.

Аннибал взглянул на мальчика, но его серые глаза были спокойными, как лагуна.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Я Бокка Трапани, а это вот Салве.

Бокка – не христианское имя, но Аннибал решил, что сторожа прозвали так, потому что он болтал не умолкая – за себя и за своего молчаливого сына. Он не хотел, чтобы старик мешал; ему надо было подумать. Салве – такое имя часто давали больным и увечным: оно означало «исцелять» или «спасать»; видимо, сторож – верующий человек. Аннибал придумал.

Он достал чашу и кошель из широкого рукава. Аккуратно положил их на деревянный стол и жестом пригласил хозяев сесть. Он заметил, что мальчик мгновенно спрятался в тени, в углу возле печки, откуда виднелись теперь только его глаза.

– Слушайте меня внимательно, – сказал Аннибал. – Вот мое семейное сокровище, – показал он пальцем на кошель. – Я могу доверить вам, двум честным господам, посторожить его, пока я займусь поручением дожа? А это, – он постучал по ободку старого медного кубка, который глухо пропел в ответ, – это очень древний кубок. Некоторые говорят, – сказал он с благоговением в голосе, – что сам Христос пил из него.

Старик вытаращил глаза на ничего не стоящую чашу.

– Я вернусь через четверть часа, – произнес Аннибал, покидая тесный задымленный дом, чтобы направиться через арку в Винья Мурада.

* * *

Он надеялся найти лишь подходящее место для своих замыслов, но увидел зеленую поляну с сочной травой и прекрасную аллею белых тутовых деревьев, чьи листья с золотистой каймой раскачивались на фоне лазурного неба. Местами из земли торчали короткие столбы и огромные развалившиеся камни, которые хранили историю более древних построек, стоявших здесь когда-то. Сразу за подпорной стеной находилась площадь с низкими каменными домами призрения, небольшой церквушкой в одном из её углов и большим зданием с открытыми арками в центре, которое венецианцы называли Тезоном.

Он слышал об этом месте и теперь представил себе мысленно, что будет, когда придет корабль. Сначала команда корабля высадится на берег и пройдет через неглубокую яму с известкой. Затем они перенесут груз с корабля и сложат его в Тезоне, оставив свой отличительный знак на стене, прямо над грузом. Затем команда проведет в домах призрения сорок дней – именно отсюда происходит слово quarantine. Они должны будут следить за своим здоровьем, вести себя благопристойно и посещать мессу в маленькой церквушке, если, конечно, они христиане. Каждый день из сорока вещи будут выноситься из Тезона через открытые арки, окуриваться очищающим дымом, проветриваться, затем складываться под крышей на ночь. Если груз и команда будут объявлены незаразными, им разрешат покинуть остров и войти в Венецию, где они смогут свободно торговать.