Венецианский контракт - Марина Фиорато (2014)

– Как я их зажгу? Я же их не вижу, – фыркнула Фейра, все ещё злясь на него.

Голос Палладио хрипел, как гармоника, в темноте.

– Одна находится в нише возле пилястра главной двери. Две – на архитраве камина. Ещё одна – между вторым и третьим окном и три – над бордюром и под карнизом. Зажги одну и увидишь остальные.

Он произносил слова, которым Нурбану не учила её.

– Я не понимаю вас, – сказала она.

– Найди-ка мне уголёк. Я сам все сделаю.

Фейра отыскала обрывок бумаги, которому посчастливилось спастись от пламени, и свернула его в трубочку. Хозяин поднялся из кресла и прошаркал мимо неё. Он поджег бумажку от теплящегося уголька и прошелся по комнате, поднося её к каждой свече. Когда комната согрелась светом, она сразу узнала его – это был тот самый старик, который приезжал на руины Джудекки после смерти её отца; шагал и все рассматривал, ощупывал и записывал в блокнот.

Он вернулся к креслу своей шаркающей, подагрической походкой и тяжело опустился в него, словно нёс на плечах бремя всего мира. Фейра подошла к огню и поворошила пепельный пергамент. Листы, покрытые рисунками и чертежами, все погибли. Она присмотрелась внимательно и вытащила тлеющий обрывок бумаги. Чертежи были порваны на мелкие кусочки, прежде чем попали в камин, словно он хотел полностью уничтожить свою работу. Она подняла глаза, не выпуская обрывок из руки.

– Почему вы сожгли всё это?

Он вздохнул так тяжело, что от его дыхания разлетелся пепел.

– У меня ничего не получается.

– Что не получается?

– Построить церковь.

Она замерла с обрывком бумаги в руке. Слова, сказанные однажды Сабато Сабатини, всплыли у неё в памяти. Словно невзначай, она спросила:

– Для дожа?

– Не для него. Если бы мне предстояло угодить только Себастьяно Веньеру, я бы прекрасно с этим справился. Нет, это для более требовательного Господина. Для Бога.

Фейра выронила обрывок и выпрямилась, вытирая испачканные в золе пальцы об юбку. Девушка не знала, нужно ли оставить его наедине с самим собой, но ведь она выдала себя и накричала на него, и обратного пути уже не было. Кроме того, он, казалось, не прочь был поговорить, да к тому же он один мог открыть ей дорогу к дожу.

– А что вы уже сделали? – спросила она.

– Я измерил место…, – он махнул рукой на камин, – начеркал столько линий, что их хватит до Иерусалима. И заставил своего бедного чертежника начертить достаточно, чтобы вернуться обратно. Но все это – никуда не годные каракули.

Фейра подумала о чертежнике по имени Суббота и его испачканных чернилами руках, которые он расчесал до крови.

– А что он думает о том, что вы сделали? – спросила она строго.

– Он меня хорошо знает. Вы знакомы с Сабато Сабатини?

– Я его племянница, – осторожно заметила Фейра.

Он посмотрел на неё, и она увидела, как крошечные свечки весело вспыхнули в его глазах.

– Конечно же, нет. Для начала – его сестра не замужем. А потом – ты только что бормотала, как язычница. Ты мавританка? Или, может, русская? – прочитала в его глазах девушка.

Он не казался рассерженным, скорее любопытным.

– Я из Константинополя, – сказала Фейра, собравшись с духом, она уже хотела было рассказать ему свою историю, но Палладио, поглощенный собственными тревогами, вовсе не интересовался ею.

– А, Константинополи, – промолвил он задумчиво. – Мне говорили, там множество удивительных храмов.

Он не мог сказать ничего лучшего, чтобы снискать её расположение. Она порывисто подошла к его креслу.

– О да! Там много мечетей. Помимо чудес Святой Софии, там есть Сулейманийе, которая стоит на холме, над Золотым Рогом; это самая большая мечеть в Стамбуле, с четырьмя минаретами. А ещё мечеть Фатих с медресе, приютами, банями, больницей и библиотекой.