Венецианский контракт - Марина Фиорато (2014)

Внезапно она оказалась там, на мощеных улицах родного города – тёплых, залитых солнцем. Фатих больше, чем другие здания, олицетворял для Фейры принцип мизана, так как заботился не только о душе, но и о разуме и теле.

– Ещё там есть мечеть Беязит – посреди гигантского комплекса. У неё огромный купол, опирающийся на четыре столпа, – она описала купол руками, высоко подняв их в свете свечей. – Настоящий шедевр! – она не могла остановиться, поддавшись внезапно овладевшей ею ностальгией. – И мечеть Эйюп – самая старая из них. Она находится за городской стеной, недалеко от Золотого Рога, там, где, как говорят, похоронен знаменосец Пророка Мухаммеда. Она так прекрасна, что уже много веков правоверные стекаются к ней.

Великий Синан не стал бы сидеть и жалеть себя, сжигая чертежи, подумала Фейра.

– В Константинополе архитекторы одержимы своим видением, – объявила она. – Я знала одного: он не ел с раннего утра до захода солнца. Когда свет меркнул, и нельзя было больше строить, только тогда он нарушал свой пост.

– Я рад бы позаимствовать его вдохновение – моё, кажется, иссякло, – задумчиво произнёс Палладио, поглощенный своей печалью.

Он поднялся и стал теребить задвижку на створчатом окне.

– Все храмы, которые ты назвала, я мог бы затмить своими церквями. Смотри, – внезапно воодушевившись, он принялся выдвигать ящики под длинным чертежным столом и доставать из их глубин целые кипы планов.

– Вот, – он стал читать подписи, – портал церкви Санта-Мария-дельи-Серви. А вот это фасад базилики Сан-Пьетро ди Кастелло. Монастырь дела Карита. Фасад церкви Сан-Франческо дела Винья. Собор Сан-Джорджо Маджоре. И это далеко не все. А теперь, теперь, я получил свой первый заказ от Венецианской Республики и не могу провести ни одной стоящей линии.

В отчаянии он ударил кулаком по ладони. Фейра взглянула на разбросанные чертежи.

– Почему эта церковь должна отличаться от остальных? – спросила девушка.

Палладио вскинул руки и схватился за голову.

– Потому что это приношение. Я связан контрактом, печать поставлена, бумаги подписаны и разорвать договор невозможно, – он снова сел, тяжело уронив руки. – Дож считает, если я создам чудо архитектуры, достойное Его славы, Господь пощадит наш город. Он думает, венецианцы согрешили, и Бог карает их за это.

Фейра, заинтересованная этим новым взглядом на трагедию, не открыла ему, что зараза пришла в Венецию вследствие ужасающего замысла одного смертного человека, восседающего во дворце Топкапы. Она вспомнила свою прежнюю профессию.

– А врачи? Ведь здесь должны быть врачи, – заметила она.

– Завтра дож пришлет мне одного, чтобы позаботиться о моем здоровье. Он думает, врач спасет меня, но только Господь в силах спасти нас, – Палладио сжал свои шершавые руки, словно в молитве. – Это не имеет значения, у меня контракт, и я должен выполнить его. Но у меня ничего не выходит, – он взглянул на неё. – Что ты делаешь, когда у тебя что-то не получается?

Фейра вспомнила множество случаев в гареме, когда её лечение не давало результата.

– Я возвращаюсь к началу, – сказала она просто. – Думаю, вам надо отыскать самое начало.

– Отыскать начало, – задумался он.

Его молчание длилось так долго, что Фейра подумала, не пора ли ей удалиться. Она стала оглядываться. Её взгляд упал на один-единственный рисунок, прикреплённый к стене, до которого огонь не добрался. Она подошла к нему.

Это был портрет мужчины с развевающимися волосами и огненным взглядом. Фейра невольно покраснела. Мужчина был без одежды, в расцвете сил, с глазами, как пламя, и волосами, как солнечные лучи. У него было в два раза больше конечностей, чем у людей, – все вытянутые, как у паука, одни очерчены кругом, другие – квадратом.

Человек внутри круга внутри квадрата.

– Зачем вы храните это? – спросила она.

Архитектор очнулся от своего забытья и медленно поднял глаза.