Пища любви - Энтони Капелла (2005)

Бруно поражала способность Бенедетты унюхивать трюфели без помощи собаки. Его собственное обоняние, отточенное запахами кухни, потерпело полное фиаско. Впрочем, Бенедетта взялась его обучить, и мало-помалу он тоже начинал чувствовать слабый и грубый аромат, который пытался уловить в ночном воздухе.

Эти трюфели разительно отличались от летних, которые Бруно и Бенедетта собирали раньше. Бледные, крупные, как помидоры, они были невероятно хороши и обладали дурманящим запахом. Густа и Бенедетта кидали их в каждое готовящееся блюдо, как будто это была петрушка. Вскоре к этому привык и Бруно. Он никогда не забудет тот день, когда они впервые готовили кабанину с сельдереем и трюфелями: темное вонючее мясо и серное зловоние грибов-клубней вместе составили столь изысканный вкус, что от него содрогнулся даже Бруно.

Он уже отчетливо понимал, что Бенедетта намеренно готовит те блюда, которые помогут ей привязать его. Кроме трюфелей она пользовалась robiola di bee — сыром из молока беременной овцы, содержащим много гормонов. Еще она добавляла в блюда diavolesi — жгучий перец чили, который высушивали на солнце. В жареные грибы она подкладывала мелкие кусочки amanita — нектара богов, который считается природным наркотиком. Бруно не возражал. Он и сам делал то же самое: угощал Бенедетту необычным gelatiс шафраном и нежнейшей пыльцой крокусов; пирожками с миртом и шоколадом; салатом из лишайника и даже из желудей, выросших в ее любимом лесу. Они играли в игру — какой вкус тел друг друга им больше нравился, поэтому еда и секс для них слились в одно целое, и было невозможно определить, где кончалась трапеза и начиналась любовь. Состоянием своего фургона Бруно больше не интересовался. Его красный капот он как-то заметил у одного из грузовиков, возивших оливки, а еще ему показалось, что он узнал фары на чьем-то мотороллере. Когда Ханни приходил обедать в osteria, он уходил не заплатив, и Бруно каждый раз над ним смеялся. Ничего страшного: останки фургона стали такой же неотъемлемой частью жизни деревни, как поваленное дерево — частью жизни леса.

Теперь в ресторан заглядывали совсем другие туристы. Это были жители Урбино и Песаро, относившиеся к еде чрезвычайно серьезно. Они приезжали в основном полакомиться трюфелями, и Бруно безостановочно подавал тарелки carne al albese — ломтики говядины с сельдереем, пармезаном, тертыми трюфелями и помидорами. Такие блюда готовить легко и очень выгодно, потому что килограмм трюфелей стоит больше двухсот евро. Время от времени Густа вручала Бруно толстые пачки денег, которые тот брал не пересчитывая.

Машина, ехавшая по извилистой дороге из долины, была явно взята напрокат, а люди, которые в ней сидели, явно были туристами: они несколько раз останавливались, чтобы насладиться открывавшимися им видами, а когда наконец припарковались на площади и сложили карту, в первую очередь пошли осматривать церковь, памятник героям войны и остальные достопримечательности. Но даже самый дотошный турист не смог бы здесь найти больше ничего интересного, и было совершенно очевидно, что когда наступит время ланча, эти двое усядутся за столик и будут терпеливо дожидаться, когда подойдет Густа и сообщит им, чем можно полакомиться.

Когда Густа вернулась на кухню с их заказом, на ее лице застыло безразличное выражение, которое, как правило, означало, что она столкнулась с удивительно странными туристами.

— Один салат с трюфелями на двоих — сообщила она, особо подчеркнув последние слова.

— И? — спросила Бенедетта, не поднимая глаза от плиты.

— И ничего. Никакой пасты. Никакого secondo. По стакану вина. А еще они хотят знать, какая минеральная вода у нас есть — Густа пожала плечами — Понятное дело, иностранцы.

Поскольку Густа называла иностранцами всех, кто жил за пределами их долины, Бруно не обратил никакого внимания на ее слова.

— Сделаю большую порцию салата. Не отпускать же их голодными, — сказал он и взялся за дело.

И тут он услышал ее голос.