Безграничная - Синтия Хэнд (2015)

Я испытываю нелепое желание постучать. Мне кажется, что если я буду вести себя нормально, то все так и будет. Я постучу, и Анна серьезно спросит, что мы делаем здесь в столь поздний час, а потом она впустит нас в комнату Анжелы, где та будет смотреть на нас, растянувшись на постели, читая, и скажет: «Это, правда, вы, ребята? Вы действительно параноики, раз не смогли подождать до утра!»

Я могла бы постучать, и тогда по ту сторону двери не произошло бы ничего плохого.

Кристиан слегка качает головой. — Что ты чувствуешь? — спрашивает он.

Я открываю сознание. Опускаю защиту, которую я даже не знала, что использовала, и почувствовала печаль, моментально нашедшую на меня, и глубоко проникающую боль, настолько ожесточенную, что от этого мне становится жарко. Я стою, опираясь на стену, и пробую покопаться внутри страданий, чтобы определить их источник, но все, что я получаю — изображение женского тела плавающего лицом вниз в воде. Ее темные волосы разбросаны вокруг головы. Ангел — да, безусловно, ангел — но не Семъйяза, это я точно знаю. Ее печаль отличается от печали Сэма. Она злее, яростнее. Эта печаль, пробывшая в агонии веками, по-прежнему огненно-красная и даже более контролируемая, чем у Сэма. В ней меньше жалости, и лишь стремление уничтожить.

— Там Черное Крыло, — мысленно говорю я Кристиану, чтобы сохранить сказанное только между нами, используя способ, которому научил нас мой папа. — Грусть. Все, что я могу почувствовать — это грусть, превосходящая все остальное. А что насчет тебя? Можешь ли ты сказать, что там есть кто-нибудь еще?

— В этой комнате, по меньшей мере, семь человек, — говорит он, закрывая глаза. — Сложно сказать точнее.

— Я говорила, что вам здесь не рады, — низкий голос внезапно пугает нас. — Я хочу, чтобы вы ушли.

— Ну же, Анна, — отвечает другой голос, принадлежащий пожилому мужчине. Голос, который напоминает мне речь отца. — Неужели ты не можешь вылечить старого друга?

— Ты никогда не был моим другом, — говорит Анна. — Ты был ошибкой. Грехом.

— Ох, значит грехом, — говорит он. — Что ж, я польщен.

— Я осуждаю тебя, — говорит Анна. — Во имя Иисуса Христа. Уходи.

Это раздражает его.

— О-о, не будь столь драматична. Это не в твоем стиле.

— Тогда что здесь происходит? — звучит голос Анжелы, наполненный твердостью и сумасшедшим спокойствием, учитывая, что Черное Крыло прямо сейчас стоит в ее гостиной. — Чего ты хочешь?

— Мы приехали, чтобы увидеть ребенка, — говорит он.

Кристиан и я обмениваемся беспокойными взглядами. — Где Вебстер?

— Моего ребенка? — переспрашивает Анжела, почти глупо. — Зачем?

— Пенами хочет увидеть своего ребенка, как и я. В конце концов, я его дед.

— Святое дерьмо, — думаю я. — Пен здесь... Значит ли это, что другой ангел — отец Анжелы?

— Ты для него ничего не значишь, Азаэль, — выплевывает Анна. — Ничего.

Услышав имя Aзаэль, мой мозг наполняется каждым фрагментом информации, которые я собрала об этом парне за прошедший год: коллекционер, плохой парень, который не остановится ни перед чем ради того, чтобы привлечь или уничтожить всех Tриплов из этого мира; брат, который сверг Семйъязу с поста лидеров Смотрителей. — Очень опасный, — я практически могу слышать слова моего отца. — Безжалостный. Решительный.. Он берет то, что хочет, и если он не видит тебя, но знает, что это ты, он придет за тобой. — Мне хочется убежать. Мой первый инстинкт — беги, беги вниз по лестнице, выскочи из комнаты и беги, не оглядываясь назад, но я сжимаю зубы и остаюсь на месте.

— Его здесь нет, — говорит Анжела, словно она раздражена только этим вторжением без приглашения. — Ты мог бы просто позвонить, Пен, и я сказала бы тебе, что тебе не стоит проделывать весь этот путь.

Азаэль смеется. Звук его голоса заставляет мою кожу покрыться мурашками.

— Мы могли бы позвонить, — повторяет он с усмешкой. — Где же тогда сейчас находится ребенок, если не здесь?