В плену любви - Людмила Ладожская (2020)

Со стороны троица представляла собой комическое зрелище. Немцы, увидев их возле конторы, подняли страшный гогот. На смех выскочил староста. При виде полуголых полицаев, развел руками и сказал:

– Мать честная! Что деется! Вы что мудями своими по деревне трясете? Баб пугаете!

– Сам ты мудями! Звони быстро в город! Партизаны напали! Подводы увели. Не пойму только, че нас не грохнули! Дай нам, что одеть! – бешено закричал Михайлов.

При слове партизаны немцы перестали смеяться. Староста пошел к аппарату и стал звонить в город. Полицаи вошли в контору. Староста послал за лейтенантом Фишером. Офицер вбежал в контору с перекошенным от злости лицом.

– Машину! Быстро! Всех солдат сюда! – кричал Фишер, выбежав на улицу. – Эй, вы с нами! – приказал он полицаям. – Покажите место!

– Конечно, конечно, господин офицер, – кланялся Михайлов, на ходу застегивая штаны, которые были явно не по размеру.

Немцы с двумя овчарками и полицаи загрузились в кузов и поехали на место нападения.

Солдаты пошли прочесывать лес. Фишер и полицаи остались на дороге. Михайлов пытался довести до немецкого офицера детали нападения. Через час прибыли еще два грузовика с солдатами, Кенинг, Шнайдер, Петерман и Латышев, который вновь начал допрашивать полицаев. Выслушав не один раз потерпевших, гестаповец повернулся к Альтману и язвительно сказал:

– Поздравляю вас, господин оберст! Вы допустили бегство коммуниста, который теперь будет сеять партизан в этих лесах. Вы не выполнили приказ фюрера. Не расстреляли коммунистов, а теперь мы в любой момент можем получить пулю в лоб, если не уничтожим партизан в зародыше.

– Они хотели сотрудничать с нами. Это было бы хорошим показателем для русских, чтобы переходить на сторону немецкой армии, – пытался оправдаться Кенинг.

– А теперь это показатель для перехода на сторону партизан. Господин оберст, впредь всеми политическими занимаюсь только я. Ваша задача – поднимать экономические показатели Германии. Вот и поднимайте, чтобы ускорить победу над большевиками.

– Не забывайтесь, господин Петерман, что я выше по званию.

– Я обязан доложить в рейх, – сказал Петерман, развернулся и направился к начальнику поискового отряда, выяснить, что удалось узнать о беглецах. – Зафиксировать показания полицаев и повесить семью предателя! На площади! Латышев, а вы утром представьте мне досье на каждого вашего сотрудника. Я сам хочу посмотреть, кому мы доверяем жизни наших солдат, – приказал напоследок эсэсовец.

Латышев, Кенинг, Шнайдер и полицаи поехали в город, где их несколько раз еще допрашивали в комендатуре и вызвали доктора для освидетельствования нанесенных телесных повреждений. Здание комендатуры полицаи покинули только вечером. Проходя по площади, Серега и Антон содрогнулись от увиденного. Прямо на площади на виселицах болтались тела семьи Муравьева: матери, сестры, жены и детей с табличками на груди, что так будут поступать с партизанами и их укрывателями.

– Идите получите форму. Документы выдам завтра, – сказал Латышев и пошел к себе в участок за делами подчиненных.

– Да, Григорий Федорович! Всего хорошего.

– И вам не хворать. Только хорошего мало. Чувствую, закончилась моя спокойная жизнь.

Полицаи получили новую форму. Там и переоделись, а то в такой одежде да без документов они стали бы объектом остановки для каждого немецкого патруля.

************************************

Валерка сбегал на почту, разузнал, что переводом писем занимается учительница немецкого языка из другой школы, и побежал домой ожидать известий из леса.

Увидев в окно разъяренного отца, мальчишка понял, что у партизан все получилось. Зная нрав отца, он схватил учебник немецкого языка и усиленно начал делать вид, что учит. Михайлов с шумом ворвался домой.

– Катька! Катька, мать твою! Быстро пожрать собери и самогон доставай.