В плену любви - Людмила Ладожская (2020)

– Пока она может выполнять свои обязанности, нет. Кстати, господин Кенинг. Водитель мой сегодня попал в больницу. То ли почечная недостаточность, то ли еще невесть что. Прошу вашего водителя на время, пока не выйдет из больницы мой. Рука стала о себе давать знать все больше и больше.

– Завтра Эльза решит этот вопрос. Как у тебя на заводе?

– Все в порядке. Люди работают в две смены.

– Я имею в виду партизан.

– Да нет, все в порядке. Что-нибудь случилось?

– Кроме того, что вчера высадилась диверсионная группа в нашем районе и Петерман умудрился ее упустить, ничего.

– Господин Кенинг, мне кажется, у вас какая-то личная предвзятость к оберштурмбанфюреру, – сказал Райнер, разливая ром.

– Я просто не хочу умереть раньше времени. Думал, что на Новый год привезу сюда семью, но разгром нашей армии под Сталинградом нарушил мои планы. Я их не видел уже больше года, Райнер.

– Давайте не будем о семье. Я тоже долго не видел родителей. Так что Петерман?

– О!!! Райнер, ты сыпешь мне соль на рану! Он упустил разведчиков! Завтра буду докладывать в рейх. Мы находимся на пороховой бочке. У нас в центре города завод, напичканный химией, а вокруг разгуливают диверсанты, которые могут в любой момент пустить нас на воздух.

– Не преувеличивайте, господин генерал! Завод охраняется. Я думаю, что Петерман скоро поймает всех партизан в лесу и вы будете спать спокойно!

– Хайль Гитлер! – крикнул Кенинг. – И за ваш день рождения, Нортемберг!

************************************

Густав втолкнул Ольгу в камеру для пыток. В центре стояло деревянное кресло с высокой спинкой. Рядом с ним находился железный стол, который напоминал хирургический стол с медицинскими инструментами. Не оборачиваясь на девушку, Петерман раскладывал инструменты. Потом немец отошел в угол, где стоял невысокий шкафчик с патефоном, из которого он извлек бутылку и красивый бокал. Ольга вжалась в стену. Она сходила с ума от мыслей, что фашист затеял что-то очень страшное. Эсэсовец медленно поставил бутылку на стол с инструментами, налил немного жидкости в бокал и, резко обернувшись к диверсантке, сказал:

– Прошу вас, фройлен.

Ольга стояла как вкопанная. Ноги стали ватными и непослушными, они словно вросли в пол камеры.

– Понял. Вам надо помочь.

Немец подошел к девушке и, взяв за руку, швырнул в кресло. Девушка хотела встать, но немец оперативно пристегнул ее руки ремешками к подлокотникам деревянного устройства. Так же он зафиксировал ее ноги и голову.

– Мне будет так комфортнее с вами разговаривать, фройлен. Вы меня сегодня очень подвели. Можно сказать, меня выставили дураком перед генералом.

– Господин офицер, я вам сказала всю правду. Клянусь, – дрожащим голосом произнесла Ольга.

– Хорошо. Допустим, что мы себя обнаружили раньше времени, и русские не вышли с тобой на связь. Значит, план по внедрению немецких специалистов на завод провален. Так?

– Так.

– Значит, есть запасной вариант?

– Если и есть, я о нем ничего не знаю. Меня готовили к тому, что я буду помощником при лейтенанте с документами Вилды Вайс. Все. Больше мне ничего не известно.

– Плохо, фройлен, – сказал Петерман, отпивая глоток спиртного. – Кстати, а вам не помешал бы маникюр. Такие красивые длинные пальцы и такие некрасивые ногти.

Петерман прижал ладонь Ольги, взял острые иголки и медленно начал вводить под ногти девушки. От боли она закричала не своим голосом. Лоб покрылся испариной. Ее всю трясло.

– Я выполню все ваши условия! Пустите!

Петерман резко выдернул иголки из-под ногтей девушки и, схватив рукой за горло, зашипел:

– Что ты выполнишь? Дура! Ты провалена! Или я похож на идиота, который проведет тебя в лес к партизанам и отпустит на волю? Тварь! Ты во всем виновата!

– Господин офицер, в чем? Я все рассказала!