В плену любви - Людмила Ладожская (2020)

– В том, что я не смог довериться тебе и не отпустил без хвоста! Вы русские крысы! Вы готовы продать все и всех! Вот, скажи, как я мог тебя отпустить к ним? Ты бы привела нас в логово диверсантов? Что молчишь? Привела бы?

– Да.

– Я ненавижу всех, кто меня пытается обмануть! Всех!

Петерман словно обезумел. Он схватил острый предмет и неожиданно для Ольги воткнул ей прямо в глаз. Страшный крик боли, отчаяния и ужаса почувствовал каждый, кто находился в этом подземелье. Брызги крови окропили лицо и белую рубашку эсэсовца. От боли девушка потеряла сознание. Петерман, как мясник, с закатанными по локоть рукавами, сидел и любовался зверством, которое совершил с молодой женщиной. Немец залпом выпил бокал коньяка и вышел из камеры.

************************************

– Ты уж, капитан, не серчай на меня! – сказал Горячев, глядя прямо в глаза Стрельникову.

– Что ты, Борис Моисеевич! Хорошо, хоть не перестрелял! – пошутил разведчик, дружески улыбаясь командиру отряда. – Ты молодец! За людей своих переживаешь!

– Так а как же иначе! У нас ведь еще лагерь есть. Знают про него только уж совсем доверенные люди. Там бабы да дети. Кто в самом начале оккупации примкнул, да вот зимой с деревень прибежали. Поняли, наконец, что за фрукты – эти фрицы. А то ж ведь с хлебом-солью по лету встречали извергов. Нам тут тоже пришлось, капитан. А на прошлой неделе они к нам агента заслали. Случайно вон хлопцы его словили. Рацию спрятал в лесу и пытался немцам передать координаты. Пришлось нам тогда гадов помотать! Ух! А так бы, может, и накрыли нас тут с головой. И вы тут явились, свои, дескать!

– Ладно, ладно, Моисеевич! Ты слышал, что в центре дали нам тут пару дней осмотреться. Может, есть какие мыслишки, как нам своего человечка в город забросить, да с пользой для дела. Если Ольга раскололась, то они будут каждого вновь прибывшего солдата и офицера шерстить.

– Да! Как так получилось, что девчонка вас сдала с потрохами?

– Да вот кадров не хватает, Борис Моисеевич. Ольга два года без продыху служила. С задания на задание. Я не знаю, что произошло в последний раз. Она вернулась какая-то потерянная, расстроенная, сама не своя. Мне врач наш сказала, что ей не желательны пока вылазки, особенно на территорию врага. Но она языком хорошо владеет. Нам как раз такая нужна была для выполнения задания. В общем, приказ есть приказ. А кто виновен, кто не виновен, будем уже там разбираться.

– Да, война, война. Сколько ж судеб она покалечила да жизней загубила! Ладно, капитан. Есть у меня идея. Но я должен сам ее проверить.

– Может, в двух словах мне расскажешь?

– Не, капитан, я проверю, а потом уже все и обсудим.

– Хорошо, убедил, товарищ Горячев.

************************************

Когда начало смеркаться, Горячев в форме полицая подошел к дому, где жила Галка с Тасей. Солдаты из охраны дома, проверив документы, пропустили мужчину. Горячев сразу нашел квартиру Петровой и постучал. Галка открыла дверь и оторопела.

– Ты одна? – шёпотом спросил партизан.

Галя закивала. Горячев втолкнул девушку вовнутрь и закрыл за собой дверь на засов.

– Ну, чего застыла, словно я привидение. Галя, очнись!

– Борис Моисеевич? А вы как? Ничего не понимаю.

– Давай чай наливай. Объясню, чтоб понимала.

Галя лихорадочно поставила на стол чашки. Достала хлеб, немецкую колбасу, сахар.

– Вот, присаживайтесь!

– Спасибо. Уважила. Как у немцев служится, Галя?

Этот вопрос резанул девушку по самому сердцу. Она сдвинула брови и резко ответила:

– Хорошо служится, Борис Моисеевич. Только я никого не предавала. Я работаю переводчиком. И если придет время, то отвечу по закону за свою деятельность при немцах.

– А ты не ершись, Галя! Я к тебе не нотации пришел читать, что можно, а что нельзя.

– А начали как раз-таки с них!