Бедная Персефона - Mut-Em-Enet

— Дорогой, вот сделай моей душе приятое, иди умойся, а то у меня ощущение, что я общаюсь с говорящей собакой. Ты себя в зеркало давно видел? И было бы неплохо, если бы ты переоделся. Я все понимаю, но твой халат и брюки ну просто очень грязные. А ты ж все-таки, как говорят маркетологи, лицо морга!

— Да че Вы с утра так, никакая я не собака, ну так, — он принюхался, — попахиваю конечно псиной, но не больше чем обычно!

— Ступай, Харон, не гневи меня, а то уволю и пойдешь обратно приезжих на лодочке катать.

— Че-то Вы злой какой-то, Василич, чи с бабой своей поругались? — он прошипел сквозь зубы, думая, что я не услышу.

— Ты не рассуждай, друг мой ситный, приводи себя в порядок и к работе. А ее у нас будет предостаточно.

И понесла к нам река Стикс новые души. Сегодня вскрытий было даже больше, чем обычно, но случаи все больше неинтересные и с врачебной точки зрения примитивные. К 12 я закончил с первой партией и был готов подняться на кафедру. Лёня, кстати, так и не появился в нашей скорбной обители. Странно! А когда вошел в кабинет, увидел сразу Якова Михалыча, и очень обеспокоенного.

— Ну вот, сбежала наша девочка, уже сегодня и работу не вышла, — убивался он.

Я чуть себя по лбу не стукнул:

— Алену… Корина заболела, простыла на днях, меня предупредила. Простите, замотался с утра и забыл совсем передать!

— Ваня, ну что ж ты так. А то я ей звоню, а она трубку не берет! Думал, что потеряли ее. И чего это она именно тебе сказала, а не мне позвонила. Не понятно!

— Так я ж ее в последнее время грузил задачами, вот и позвонила первому, знает же, что я ответственный!

— Угу, — Яков Михалыч посмотрел на меня скептически, — хорошая ж девка, навела мне порядок в документации, все классифицировала. Будем без нее как без рук! Долго она болеть собралась?

— Ну по моим ощущениям — до конца недели точно! Простуда в острой стадии с высокой температурой и сопутствующими симптомами. Но я ее предупредил, чтобы официальный больничный брала.

— Ты говоришь, как ее лечащий врач, — завкафедры прищурился, — смотри, как тебе доверяет. Может еще подружитесь и будет толк.

А мы, Яков Михалыч, уже и подружились и не раз, но не буду ж озвучивать завкафедры подробности своей личной жизни.

— А что с Аполлоновым твоим происходит? Написал заявление на перевод в институт имени Пирогова. Психи его бьют что ли?

— С Лёней я поговорю! И там видно будет. Не хотелось бы его терять. Ценный кадр!

— Иван Василич, наведи порядок, пожалуйста, что бы я не волновался, то я ж — человек пожилой и впечатлительный.

— Будет сделано! — я театрально приосанился и пошел обратно на рабочее место. Сейчас придут студенты для практики и нужно будет им показать всю красоту человеческого «внутреннего» мира.

Набрал Лёню, ассистент мне сейчас не помешает, и так уже медсестер пришлось напрячь, а тут они на вес золота, не больница же.

Он долго не отвечал:

— Чего тебе, Страхов? — я услышал в трубке вместо приветствия.

— Аполлонов, не дури, что ты, как обиженный ребенок, да и мне ассистент нужен сейчас!

— Не хочу с тобой работать, Василич!

— Ты, блин, что в детском саду — хочу, не хочу! Чтоб через 5 минут был в морге! Нечего сопли распускать и характер свой показывать. Это работа, а все личное мы оставим за скобками. Ты меня слышишь?

— Ну и козел ты!

— Я уже это слышал и ни раз, и даже отчасти согласен, жду!

И ровно через пять минут он явился.

— Чего не переоделся? — удивился я.

— Я ж тебе сказал, не буду с тобой работать.

— Ну, что ты, как истеричка, себя ведешь, Аполлонов! Ты ж профессионал…

— Страхов, ты меня не обзывай, то и я ж могу!

— Леонид, я тебя уговаривать не намерен, вперед и с песней, переодевайся!

Тот опустил голову, но все-таки пошел.