Тобол. Много званых - Алексей Иванов (2017)

С русскими послами была главная беда. Богдыхан требовал совершать перед ним «коутоу»: чтобы при подходе к его персоне посол трижды падал ниц и трижды бил лбом в пол. Это означало полную покорность. Но русское государство не изъявляло покорства китайской державе, и послы не желали делать «коутоу». Челобитью воспротивился ещё первый русский посол Фёдор Байков, который прибыл в Пекин по указу царя Алексея Михайловича почти шестьдесят лет назад. Китайцы чуть ли не год держали посольство Байкова взаперти, вынуждая показать богдыхану «коутоу», грозили казнить всех пришлецов, но Байков не согласился встать на колени. Тогда богдыхан отказал в приёме, и посланников вышвырнули из Пекина. Дружба между царём и богдыханом не сложилась. И с тех пор ни один из немногих русских послов так и не сделал позорное «коутоу». Ни один, кроме Елизария Идеса. А Елизарий не в счёт – он немецкой породы и не подданный царя.

Но что это за посольство – первое посольство из Китая в Россию! – если послы вовсе не собираются увидеть царя? Что за посольство, если оно за тысячи вёрст едет к степному Аюке-хану, будто в России и нету никого поважнее? Матвей Петрович решил завтра расспросить обо всём у Тулишэня.

Утром Тулишэнь сам прислал к Матвею Петровичу своего толмача и пригласил на встречу в Гостиный двор. Матвей Петрович собрался и пошёл.

– Откуда по-русски умеешь? – по пути спросил он у толмача.

– У меня отец русский, господин правитель.

– Сын албазинца, значит? – догадался Матвей Петрович. – Как зовут?

– Кузьма Чонг, господин правитель.

– Почему Чонг?

– Так сяогунь записал, – пожал плечами Чонг.

Гостиный двор, построенный Ремезовым, напоминал малую крепость: четвероугольник торговых рядов с четырьмя круглыми башнями. Но глухие стены Ремезов продырявил мелкими лукавыми окошками, а башни украсил ярусами стекающих арочек-машикулей и зубцами «ласточкин хвост», и всё здание сразу обрело весёлый игрушечный вид. На въезде возвышалась кубическая шатровая башенка с таможней, на выезде – такая же башенка с часовней. Вокруг Гостиного двора стояло множество заснеженных за ночь гружёных саней китайского каравана, на санях сидели и зевали сторожа. На площади гомонила толпа, словно весь Тобольск припёрся поглазеть на китайские диковины. Гагарин и Чонг протолкались к воротам.

Торговые ряды были обращены внутрь Гостиного двора двумя ярусами аркад. В нижнем ярусе помещались лавки, и все проёмы тут были завешаны пёстрыми китайскими тряпками и заставлены столами с товаром. На верхнем ярусе, свободном, жили купцы. В глубоких сводчатых подвалах находились склады. Гостиный двор был забит народом, над сутолокой кое-где торчали головы верблюдов. Работники разгружали сани: таскали тюки и короба, мешки и свёртки, сталкивались друг с другом и ругались; орали приказчики; кто-то с кем-то обнимался после разлуки; любопытные лезли во все дыры, спрашивая о чём-то невпопад; шныряли воры; стражники хватали кого-то за шиворот; подьячие пересчитывали то одно, то другое. Матвей Петрович заметил, как часто в этой суматохе мелькают полосатые халаты бухарцев. А вон и сам Ходжа Касым – командует носильщиками.

– Чай, табак и пряности неси в лавку Нуримана! – по-чагатайски говорил Касым. – Бумагу и шёлк – к старому Фархаду! Стекло и медь – Асфандияру!

Касым увидел Гагарина, улыбнулся и поклонился.

Через толпу к Матвею Петровичу пробился растрёпанный Бибиков.

– Матвей Петрович! Милостивец! – задыхался он. – Что случилось? Чем недоволен? Пойдём ко мне в таможню! У меня все листы записаны, буковка к буковке, всё покажу!

– Да не кудахчи ты, Карпушка, – поморщился Гагарин. – Что здесь у тебя бухарцы делают?

– Дак они завсегда с китайским караваном ходят, Матвей Петрович! У них обоз огромадный! Всю пошлину до копеечки платят!

– Как разгрузятся, пусть твои стражники возьмут их лавки под караул, – негромко приказал Матвей Петрович. – Чтоб и чаинки тут не продали!