Дурная слава - Мария Евсеева (2021)

Зажмурившись, я улыбаюсь и тут же запрещаю себе думать о том, что было бы, если. «Собираюсь!» — коротко пишу подруге и, отбросив все сомнения, ныряю в гардеробную.

Я выбираю укороченные светлые джинсы, футболку оверсайз, под которую надеваю черный топ, и отдаю предпочтение босоножкам с широкой пряжкой. Я особо не заморачиваюсь, не перебираю вещи в поисках чего-то сногсшибательного — для меня главное, чтобы одежда не стесняла движения, и на танцполе мне было комфортно. Но, взглянув на себя в зеркало, решаю завершить образ крошечной подвеской в виде перламутровой капли на позолоченной крученой цепочке.

Я начесываю волосы, укладываю их на один бок и слегка завиваю концы; подвожу брови, подкрашиваю ресницы, вместо помады наношу на губы полупрозрачный блеск малинового оттенка. Кажется, все.

Почти на бегу я подхватываю сумочку, кидаю туда телефон, мелкие деньги, ключи, мини-флакончик с любимым ароматом, зеркальце и, столкнувшись с папой на террасе, чмокаю его в щеку.

Своими потаенными тропами в короткий срок я добираюсь до остановки, а оказавшись в маршрутке, обнимаю Юльку крепко-крепко, потому что соскучилась. А еще и потому, что мое настроение сегодня какое-то уж очень хорошее.

— О! Ты все-таки решилась на ассиметричную стрижку? Тебе о-о-очень идет! — не скрывая восхищения, я рассматриваю подругу и, болтаясь в толчее салона из стороны в сторону, покрепче вцепляюсь в поручень. — И этот цвет, пепельно-благородный… Юль, офигенно! Просто бомба! Олег тебя уже видел?

— Ага, — она отчего-то смущается и опускает глаза.

— И что? Оценил?

Подруга молчит.

Я не сразу догадываюсь, что взглядом Юлька указывает на свой живот. Там, на ее оголенной загорелой коже, в двух пальцах от выпирающей тазовой косточки, из-под пояса брюк выглядывают крохотные кошачьи ушки, нанесенные плавными тонкими линиями.

Вообще-то я не приветствую издевательства над своим телом, но Юлькино тату так мило смотрится — кажется, будто игривый котенок затаился, вот-вот и выпрыгнет из своего укрытия, — что не могу сдерживать в себе эмоции.

— Ты с ума сошла! — с восторгом вскрикиваю я.

Получается слишком громко, и люди один за другим на нас оборачиваются.

— Есть немного, — смеется она. — Мы вместе ходили. Олег хотел себе трайбл на руку, и вот, — Юлька одергивает кофточку, пряча от любопытных подслеповатых старух, расположившихся на ближайшем к нам сидении, своего новорожденного питомца. — Я не смогла спокойно сидеть и наблюдать. Было немного страшно, но я это сделала.

— А родители?

— А что родители? — беззаботно пожимает плечами Юлька. — Я еще никогда не была так счастлива!

Зараженная ее необузданным счастьем, я протяжно вздыхаю. Но немного погодя спускаюсь с небес на землю.

Вот если они расстанутся, расстанутся на больной для Юльки ноте, поспешно сделанная татуировка еще долго будет бередить растоптанное в кровь сердце. Все они гребанные кобели! А блаженное отупение рано или поздно закончится.

Я бросаю внимательный взгляд на подругу и, наткнувшись на ее солнечную улыбку, снова поддаюсь беспечному состоянию.

Да гори оно все синим пламенем!

Сейчас.

Сегодня.

В случае с Юлькой.

Пусть ее блаженное отупение длится вечно!

— Аминь! — подытоживаю я. Беру подругу за руку, и мы, смеясь, выскакиваем в раскрытые двери маршрутки за несколько остановок до нужной нам остановки.

Пыльный вечерний воздух, жаром исходящий от расплавленного асфальта, не щадя, ударяет в лицо, но тенистая прохладная аллея предоставляет нам свое убежище. Болтая о всякой ерунде, мы еще час гуляем по вечернему городу и после сто пятидесятого звонка Олега наконец-то подходим к клубу.

— Ну и как это называется? — шутливо ругается «шкаф» и заключает Юльку в жутко крепкие объятия. После чего они целуются так долго, что я успеваю забыть, с кем сюда пришла. К тому же, слышу любимый трек — он зовет и манит меня.