Брат за брата - Андерс Рослунд, Стефан Тунберг (2019)

– Что ж, ладно… но если тебе наплевать на то, как все обернется для моего брата, – значит, тебе наплевать и на то, что будет с твоими братьями?

Вот оно.

Теперь остановились оба.

– Что за херню ты несешь?

Уличный фонарь – который, в отличие от прочих, горел – освещал асфальт перед двумя мужчинами, которые замерли на границе света и тьмы. Может, потому, что сейчас Лео, хотя и угрожал, все же не приводил угрозу в исполнение – в отличие от следующего раза, когда он станет не только угрожать, но и будет вынужден исполнить свою угрозу. Может, потому, что Бронкс очень скоро зайдет слишком далеко, нарушит границу полицейских полномочий.

– Что я несу, Лео? Если ты шагнешь на свет, чтобы я тебя видел, то услышишь, что я несу.

Бронкс сам сделал решительный шаг вперед, в свет фонаря, и взмахом руки указал на асфальт.

– Шаг вперед!

– А я-то думал, ты уже растерял все свое достоинство… иди-ка ты домой, Бронкс, тебе пора баиньки.

– Выйди на свет!

– Ну-ну. Хороший полицейский. Ступай домой, побереги силы. Потому что я загляну к тебе снова. Когда ты меньше всего будешь этого ожидать. Когда я отниму у тебя то, чем ты больше всего гордишься.

Бронксу показалось, что Лео Дувняк смеялся, огибая кружок лившегося на асфальт света. Торопливые шаги; он тонул в темноте.

– Это твой выбор, Лео! Твой выбор!

Бронкс, не обращая внимания на людей, двигавшихся вокруг него, кричал ему вслед:

– И будь уверен: если ты втянешь в это дело моего брата, я втяну твоего!

* * *

Ночь за окном.

Элиса бродила от книжного стеллажа к окну, от окна к стеллажу.

Она выработала много правил, которые позволяли ей быть хорошим полицейским. В частной жизни, напротив, правило было только одно: никогда, никогда не возвращаться к разрыву, к конфликту. Женщины и мужчины, которые, касаясь один другого ментально и физически, злоупотребляют близостью и ранят друг друга снова и снова, причем раны эти все глубже.

Вероятно, это правило больше про людей, чем про больные отношения. Но для работы оно тоже отлично подходит.

Правило, о котором ее коллега Джон Бронкс даже не догадывался.

Вот почему сейчас, когда церковные часы где-то в темноте уже пробили три, она все еще бродила по рабочему кабинету, как какой-нибудь типичный полицейский, в которого она поклялась никогда не превращаться, как человек, который торчит на работе, вместо того чтобы общаться с близкими, и опасается даже во сне выпустить из рук нити расследования. Однако на этот раз дело обстояло по-особому. Речь шла не о том, чтобы посадить какого-то обычного засранца-уголовника; на этот раз дело касалось коллеги.

Элиса ходила от стеллажа к окну, огибая стол с тремя бумажными стопками, тремя столпами, на которых покоилось расследование; с каждым новым кругом тревога и раздражение росли, они донимали ее, дразнили. Алиби. У обоих, к сожалению. Он посмотрел на нее со своей сатанинской улыбкой, – недоясной. Тогда-то она и поняла, где в первый раз прозвучал этот фальшивый тон.

В допросной.

ЛД: Бронкс, мы с твоей куколкой только что выясняли, насколько хорошо можно узнать соседа по коридору.

Она остановилась возле стопки, крайней слева – той, что называлась «Ты напал первым»; именно туда она поместила распечатку своего допроса Лео Дувняка. Или, скорее, допроса, проведенного Бронксом.

ЛД: Там был один заключенный, так он рассказывал, ты только представь, как зарезал собственного отца.

Элиса снова читала о том, кто постучал кончиками пальцев по объективу камеры, хлопнул ладонью по микрофону, обратился непосредственно к человеку, сидевшему в соседнем кабинете и наблюдавшему за ними по монитору.

ЛД: Двадцать семь раз ударил собственного отца ножом в грудь.