Брат за брата - Андерс Рослунд, Стефан Тунберг (2019)

– Ну конечно, я все равно ухожу минут через десять.

– Тогда и я пойду, у меня тоже кое-какие дела.

Он привалился к кухонному шкафчику – прежде он частенько стоял так, торопливо глотая кофе, но сейчас ощущение было непривычно неприятным, край шкафчика глубоко врезался ему в спину.

– Слушай, мама.

– Да?

– Мне так неловко за вчерашний вечер. Этот идиот напугал тебя.

Мать аккуратно убрала очки в черный футляр, потом рукой смела крошки со стола, ссыпала их на салфетку.

– Я не испугалась, Лео. Но я задумалась.

– Не думай больше об этом. Легавый наболтал ерунды. Слышишь, мама? Не волнуйся.

Она раскрыла газету, пролистнула раздел о культуре, пролистнула спорт и местные новости.

– Лео, ты знаешь, как я читаю теперь утреннюю газету?

Вернулась назад, к странице с местными новостями.

– Я всегда начинаю отсюда. Не с культуры, не со спорта или экономики, не с общешведских или стокгольмских новостей, не с афиши. И у меня есть на то причины. Я должна – спокойствия ради – знать, не случилось ли чего. Не произошло ли крупное ограбление. Может, перестрелка. Какое-то преступление. Страницы, на которые я раньше никогда не заглядывала. Начала, когда вас арестовали. Тогда. После ограблений.

Ее пальцы пролистнули шестую, седьмую и восьмую полосы.

– Каждый день писали что-нибудь новое. Новые пункты обвинения, новые доказательства и свидетели. Когда мне через пару месяцев наконец разрешили свидание с тобой и я спросила, правда ли все, о чем пишут, – знаешь, что ты ответил, Лео? Ты сказал: не волнуйся, мама. Так же, как сейчас.

Она протянула ему газету. Словно хотела, чтобы сын позаботился о ней, взял на себя ответственность за нее.

– Мама, с Феликсом и Винсентом ничего не случится. Обещаю.

– А с тобой?

Он потянулся к ней, улыбнулся той своей теплой полуулыбкой, которая, он знал, так нравится матери.

– Мама, я умею позаботиться о себе.

– Но тогда… посмотри на меня, Лео… почему полиция была здесь? Дважды, хотя на свободе ты всего трое суток?

– Потому что они всегда так делают.

Она как будто хотела спросить о чем-то еще, но передумала и встала, с очечником в руке. Она улыбалась своей материнской улыбкой все то время, пока выключала кофеварку, шла в сопровождении сына в прихожую, надевала там пальто и короткие сапожки на молнии.

Вот сейчас.

Ну же, давай.

Так он и думал.

– Лео, мне пора идти. Почти бежать. Уже час пик, а я начинаю в восемь.

Сейчас я это скажу.

То, ради чего пришел.

– Мама…

– Да?

– Я… ну…

– Да?

– …я тебя провожу.

Она потянулась за сумочкой на столике в прихожей, обхватила пальцами дверную ручку.

– Лео, тебе ведь тоже пора?

– Да.

– Так зачем ты заехал?

– Чтобы… я говорил тебе вчера вечером. Хочу точно знать, что у тебя все нормально.

– Нет, Лео. Зачем ты приехал на самом деле?

Она подождала ответа, но так и не дождалась его. Пальцы нажали на ручку, придержали дверь, атакованную свежим утренним ветром. Мать пропустила Лео вперед, заперла замок; ее машина, на которой она каждый рабочий день ездила в большую больницу в Худдинге, стояла на подъездной дорожке. Уже готовясь сесть, мать заметила другую машину, почти загородившую дорогу, по которой она вот-вот будет выезжать.

– Кто это?

На водительском сиденье – высокий светловолосый мужчина. Она предположила – лет сорока-сорока пяти. Посмотрела на него – он ответил осторожным кивком. Пару дней назад она наблюдала за хищной машиной с полицейскими – теми, что потом забрали Лео, когда обед был уже готов. Эта машина тоже была как-то связана с ее старшим сыном, в этом она была уверена. Так же, как в том, что сидящий в ней человек – не враг Лео.

– Лео, кто это?

– Сэм.

– Сэм?

– Мой друг.