Брат за брата - Андерс Рослунд, Стефан Тунберг (2019)

Как же адски ты ошибся, Бронкс.

Он не хотел накануне грандиозного налета показывать Сэму злость, которая переросла в ярость. Чувства должны быть под контролем, но злость невозможно было больше удерживать в груди.

Ты впутал мою семью.

Она давила изнутри, рвалась наружу, и он зарычал, защищенный металлической оболочкой машины.

Ты угрожал моей матери, говорил, что разрушишь будущее моих младших братьев.

Он зарычал снова. Окна в машине были подняты, его отчаяние перекатывалось в закрытом пространстве, и это было почти прекрасно.

* * *

Там.

Если бы он слегка подвинул бампер машины впереди и немножко – машины сзади, то смог бы втиснуть свое авто туда, где, казалось, оставалось единственное свободное парковочное место во всем Сёдермальме. Одно и то же каждый раз, когда он приезжал домой поздно, незадолго до полуночи: приходится кружить по району в поисках места; улицы, где ни одного пешехода и где все забито машинами. Подходящее местечко отыскалось на самом верху Лундагатан, и когда он пешком направился домой, то после Окерманска-Мальмгорден и первых шагов по Хёгалидсгатан на него навалилась усталость. Ему отчаянно захотелось спать. Короткая, но хорошая ночь; он отдохнет и завтра утром готов будет двигаться дальше.

Здания, мимо которых он шагал, словно слиплись в один длинный фасад, все – с четырьмя этажами, набитыми маленькими квартирками, все построены в первые десятилетия двадцатого века. Было на удивление темно; он подумал о скверном освещении, лишь подходя к собственному подъезду – словно кто-то специально погасил уличные фонари. Была освещена только громада церкви с двойной колокольней на другой стороне улицы; длинные тени тянулись от этого двуглавого гиганта, несшего вахту. Раздались три удара, глухой звон колокола: без четверти двенадцать. Когда он только переехал сюда, это бряканье четыре раза в час выводило его из себя и он всегда подсознательно считал удары – а сейчас ему даже нравилась эта регулярность: величественное здание не сдавалось, оно стояло здесь, посреди большого города, и возвещало, что все как всегда.

Но было не как всегда.

Его отчаяние, перешедшее в презрение к себе, вгрызалось все глубже, все крепче впивалось клыками. Кажется, он скоро зайдет слишком далеко – а может, уже зашел. Он не был легок нравом, не был одним из тех, кому люди охотно открывают сердца, но его внутренний моральный компас указывал верное направление. Сейчас же было иначе. Бронкс угодил между двух мощных магнитных полей, между Лео Дувняком и своим собственным братом, из-за чего игла компаса начала подергиваться и наконец обрушила то, что было Бронксом. Ехать куда-то и называть себя – прятаться за – частным лицом? Оплетать других своей ложью? Ранить, заставлять тревожиться, даже угрожать ради собственной победы? Стоил ли этого Сэм, не желавший идти на контакт? Стоил ли он этого, независимо от того, кто или зачем сохранил рыбный нож?

В настоящий момент у Бронкса не было ответа. Кроме одного. Он не сможет долго оставаться в шкуре такого человека.

Связка ключей у него в кармане оказалась теплой, несмотря на холод ночи. Выбрав нужный ключ и вставив его в нужный замок, Бронкс вдруг понял, что уличный фонарь, освещавший дверь подъезда, разбит.

Бронкс замер прямо посреди движения.

Неприятное чувство.

Словно он больше не один.

Словно тот, кто стоял у него за спиной, стремительно и беззвучно скользнул вперед.

– Мы с тобой, Бронкс, никогда не будем друг для друга частными лицами.

Этот голос.

Бронкс покосился на дверь, на отражение в ее застекленной половинке.

Он.

– Так что когда в следующий раз ты будешь докапываться до кого-нибудь из моей семьи, то делай это как полицейский.

Я дотянулся до тебя. Но ты предпочел сменить мес то.

Бронкс медленно обернулся. Никаких жестов, которые могут быть неверно истолкованы. Стоять спиной к нападающему – все равно что заранее сдаться.