Брат за брата - Андерс Рослунд, Стефан Тунберг (2019)

– Но сейчас я увидел его глаза. У него твои глаза, Иван. Взгляд, который все замечает. Искра! У вас обоих искры в глазах.

Иван попробовал – всегдашняя бурда, потом кивнул жене Даксо, которая явилась из распашных дверей кухни.

– Я ошибся. Вы не гиены.

– Что?

– Вы с женой.

– Что ж, звучит недурно. Кому охота быть гиеной.

– Нет, потому что вы с женой, как два фитиля. Ясно? Которые не могут дать огонь. Между вами нет искры!

Иван посмотрел на владельца ресторана – тот, кажется, был не вполне уверен, что понял его слова правильно, – взял чашку и перебрался к окну. Вечер уже начинал окружать его старшего сына. Так быстро – снаружи было светло, когда он пришел, а теперь почти сумерки.

Он встал у окна, решив дождаться момента, когда Лео обернется и помашет ему, как в детстве.

Он был убежден, что Лео избрал направление, которое приведет его назад в камеру – это виделось отцу так же ясно, как черные мухи.

Сейчас Лео шел к Винсенту. Держась избранного направления. Помня о влиянии, которое он как вечный заместитель отца имел на Винсента и которого у него, Ивана, не было никогда.

И тут, уже уйдя в сумерки, Лео обернулся и действительно взмахнул рукой.

* * *

За ним как будто наблюдали. Он обернулся и помахал, когда понял, что так и есть. Отец. Стоит с кофейной чашкой в руке между буквами А и В в окне ресторана «Драва». Отец казался непривычно мал ростом – ссутулившийся, грустный.

Полторы сигареты на остановке на Рингвеген, потом причалил автобус-гармошка, синяя «четверка», которая спустя семнадцать минут выпустила его на Санкт-Эриксплан. Придется еще метров двести прогуляться до лестницы на Рёрстрандсгатан. Лео развернул салфетку с угловатым отцовским почерком: дом номер двенадцать, код 7543, третий этаж, на двери – «Стенберг».

Лео позвонил. Звонок выглядел старым, но в глубине квартиры раздалась ясная электрическая трель. Лео понял, что Винсент снял крышку с пластмассовой коробки над входом, когда красил стену.

Приложив ухо к деревянной двери, Лео слушал, как затихает звонок. До него донеслось бренчание рекламы из радиоприемника – обязательная часть звуковой завесы каждого ремонта. Он приподнял крышку почтовой щели; музыка стала громче, в глаза ударил резкий холодный свет строительной лампы.

Лео снова позвонил.

Дважды он рассчитывал увидеть младшего брата: сначала у ворот тюрьмы, потом – на обеде у матери.

Зато Винсент не рассчитывал, что старший брат явится сюда.

Третий звонок. Лео услышал: звук радио убавили, приближаются шаги.

– Привет, братишка.

Винсент смотрел на него.

Молча.

– Ты не рад меня видеть?

Когда они вчера говорили по телефону – когда он сам звонил из леса, – он услышал перемену: подросток стал взрослым. Теперь Лео эту перемену увидел. Такое можно заметить лишь после долгой разлуки. Но изменения – это не только про то, что человек вырос и носит лицо, черты которого уже определились: этот взрослый человек теперь держался на некотором расстоянии от него, Лео, хотя они с братом стояли близко друг к другу.

– Лео?

– Войти-то можно?

– Какого черта ты делаешь… здесь?

– Ты правда хочешь говорить со мной на лестничной площадке?

Лео шел по красивым комнатам; его сопровождало гулкое эхо, которое появляется, когда ничто не останавливает звука, свободно играющего между пустыми стенами. Свежеотциклеванный паркет, декоративная штукатурка, высокие деревянные плинтусы. Больше ста безупречно отремонтированных квадратных метров.

– Послушай-ка, Винсент!

Даже в ванной.

– Это вовсе не итальянская плитка.

– Что?

Пока Лео ходил по квартире, Винсент медлил у входной двери, ладонь все еще на дверной ручке.

– Которая вчера треснула.

Лео повернулся в длинном узком коридоре, пустом, если не считать банок с краской, кафельного резака и двух ящиков с инструментами в углу.

– Так ты сказал маме.