Брат за брата - Андерс Рослунд, Стефан Тунберг (2019)

Сэм промолчал. Собрал поленья по другую сторону колоды, отнес к дровяному сараю, в поленницу возле стены.

– И все же, сколько бы оно стоило… несколько миллионов?

Полено на полено в штабель, который не должен рассыпаться; потом Сэм закрыл дверь сарая, накинул крючок.

– Ты, Джон, правда думаешь, что его можно продать? Дом убийцы? Так его и называют, до сих пор, хотя столько лет прошло.

Между сараем и домом было всего несколько шагов, Сэм вошел в прихожую, оставив дверь открытой настежь.

– Сплетни отсюда не уходят, все крутятся, трутся вдоль берега. Да здешние болтуны едва глядят на меня, убийца вернулся – вот что они говорят, когда думают, что я не слышу.

Бронкс заглянул в распахнутую дверь, в маленькую прихожую и кухню, но ноги отказывались двигаться, не хотели входить в страх, въевшийся в эти стены.

– Паромщик – единственный, кто не набит предрассудками. Помнишь его, Джон? Я даже думаю, что он мне симпатизирует. Может, это не так уж странно? Он ведь единственный видел отца насквозь.

Он все стоял и слушал голос, который – независимо от того, где находился брат – обращался к нему с некоторой дистанции, абсолютно обнаженные чувства, словно оба опять оказались в комнате для свиданий.

– Тепло выпускаешь.

Бронкс смотрел, как Сэм складывает дрова в ржавый жестяной ящик, который всегда стоял справа от печи.

– Я закрываю дверь. Хочешь – входи, хочешь – оставайся на улице.

Проклятый коридор.

В последний раз Бронкс стоял тут подростком.

Сейчас, когда он вошел, прихожая показалась ему невероятно маленькой, как и кухня, где Сэм совал поленья в печь и ворочал кочергой в красных углях. Он отчетливо видел лицо брата; сколько же морщин прибавилось под глазами с последнего раза. Как у отца. Он раньше никогда не думал об этом – что отцу было около сорока, когда его убили, примерно столько же, сколько сейчас его сыновьям.

– Значит, ты приехал, чтобы пригласить меня… вон отсюда?

Сэм улыбнулся, издевательски.

– В таком случае, братишка, ты опоздал не на один месяц.

– Нет. Раз не хочешь иметь со мной дела просто как человек, я приехал сюда как полицейский.

Бронкс достал из кармана пальто фотографию, положил на кухонный стол там, где когда-то было его место.

– Знаешь его?

Сэм даже не посмотрел на портрет, извлеченный из реестра исправительных учреждений.

– Я все еще ни на кого не доношу.

– Сэм, ты больше не в тюрьме.

– Но ты, Джон, ты-то по-прежнему полицейский.

Бронкс подвинул фотографию к Сэму.

– Я знаю, что ты с ним знаком. Потому что вы вместе сидели в Эстерокере. Яри Оялу застрелили вчера во время ограбления инкассаторов. Я уверен, что его сбежавший подельник тоже сидел в Эстерокере. Ты один из них, Сэм. Я здесь, чтобы исключить тебя из списка. Когда я это сделаю, можешь заниматься чем хочешь – мы больше не увидимся.

– Ну так исключи меня.

– Если ты расскажешь мне, что ты делал в понедельник между четырьмя и пятью часами.

– Это ж ты у нас полицейский. Узнавай.

Бронкс положил еще одну фотографию поверх предыдущей. Это лицо в точности закрыло собой нижнее, словно в реестре существовал особый стандарт.

– С ним ты тоже сидел. Лео Дувняк.

– И?

– Господи, Сэм… черт тебя подери… Мы могли бы покончить с этим, и оба, ты и я, получить, что хотим – ты спокойно останешься тут, а я уберусь отсюда – при условии, что ты поговоришь со мной.

Еще одно полено в огонь. Хотя оно там явно лишнее.

– Ладно. Говори.

Бронкс смотрел, как густой черный дым струится вверх из трещины в плите; дышать стало труднее.

– Согласно записям пенитенциарного ведомства вы с Дувняком сидели вместе больше года. С кем он сошелся близко за это время?

– А я откуда знаю.

Ты с ним разговаривал, Сэм.

– Был кто-нибудь, с кем он много общался?

– Общался, как общаются в любом отделении.