Тайна в его глазах - Эдуардо Сачери (2012)

И по поводу «Ремингтона» надо решить. Он одолжил ее, никто ему ее не дарил. Машинку нужно вернуть. В Суд. Это собственность государства. И важно ли то, что этот доисторический артефакт уже не стоит ни копейки ни для кого, разве что для просекретаря на пенсии, который избивал ее клавиши в течение почти целого года, играя в писателя? Нет. В любом случае ее нужно вернуть, а там пусть делают с ней что захотят.

«Ремингтон» нужно отвезти в Секретариат, поздороваться с сотрудниками, подтащить к шкафам один из стульев и взгромоздить этот катафалк куда подальше, а также объяснить им всем, как и обычно, словно следуя несгибаемой мании учить их работать: нужно проинформировать завхоза, чтобы за ней пришли. А потом? Еще один круг приветствий-прощаний — и домой.

А Ирене? Она не обидится, если узнает, что он заходил и не зашел поздороваться? «Как жаль», — говорит себе Чапарро, потому что нет, он не зайдет и не поздоровается с ней. Смелости не хватает, чтобы сказать ей, как он ее обожает, но и выносить собственное молчание он больше не в силах.

Он поднимается. Кладет на стопку страниц тяжеленный словарь, чтобы случайный ветерок не перепутал все его воспоминания. Заходит в ванную, чистит зубы и приглаживает седые волосы, побрызгав на руки лавандовым лосьоном, и последний штрих — проводит черной расческой.

Зайдя в спальню, начинает сомневаться: галстук или расстегнутый воротник? Решает в пользу второго. Он уже не просекретарь. Теперь он — писатель (не теряет лишней возможности поворчать над самим собой), а писатели чувствуют себя лучше в неформальной одежде и с неприглаженными волосами. Смотрит на часы. Пойдет ли сейчас, почти в полдень, какой-нибудь не набитый битком поезд от Кастеляра? Подозревает, что нет, и у него нет ни малейшего желания весь путь стоя держать в руках печатную машинку. Он идет пешком до станции. Кажется, Господь к нему сегодня благосклонен: время одиннадцать ноль пять, и последний местный утренний поезд встречает его кучей свободных мест. Он садится с правой стороны, чтобы отвлечься видом машин, мчащихся по проспекту Ривадавия.

Вдруг он подскакивает. Поезд с грохотом продвигается меж мрачных стен, которые поднимаются вдоль железнодорожного полотна между Кабачито и Онсе. О чем он думал последние полчаса? Не может вспомнить. О Моралесе? О Гомесе? Нет. Их прах уже в земле. С тех пор как он закончил рассказывать свою историю, они больше его не беспокоят, не приходят в воспоминаниях, не стучатся по ночам. И что теперь? Чапарро сходит с поезда на вокзале Онсе, и вдруг его охватывает любопытство — он хочет пройти мимо того места, где раньше располагалась забегаловка, в которой он дважды встречался с Моралесом, каждый раз вечером, еще в те, старые времена. Она все еще существует? Но когда Чапарро выходит на тротуар со стороны Пуэйрредона, он опять переживает то недавнее странное ощущение, будто потерял из вида свою цель. О чем это он? Ах, ну да, забегаловка, конечно. Забегаловка. По возвращении можно будет заглянуть в это местечко, но его вдруг охватывает какая-то потерянность, словно нападает внезапная дряхлость.

Он обдумывает все это, пока направляется в сторону остановки 115-го. Машинка тяжелая, он без конца перекладывает ее из руки в руку. Он не хочет опять потеряться в собственных мыслях. Поэтому он оплачивает проезд и садится, думая о том… О чем же именно он думает? На протяжении трех или четырех кварталов это срабатывает. Но как только автобус выезжает на Корриентес, он опять теряется. Где же, Святой Боже, на какой мысленной извилине он потерял нить воспоминаний? Даже резкий крен, который дает автобус, чтобы свернуть с проспекта на улицу Парана, не может заставить его вернуться к реальности. И по чистой случайности он выходит на своей остановке почти за миг до того, как кондуктор закрывает задние двери.