— Пообещай. – Он чуть сильнее сжимает мою руку, взгляд серьезный и твердый, словно от моего обещания зависит его жизнь. Я киваю в ответ, все еще ничего не понимая, а потом закрываю глаза и молюсь, чтобы мы поскорей добрались до укрытия.

Глава 19

В доме холодно, сыро и чем-то воняет. Келла с парнями заносят Марата внутрь и кладут на старую пружинную кровать. Я бегу следом, глотая слезы и стараясь не смотреть на бурое пятно, что расползлось от его плеча к груди.

– Набери снега. – Кто-то вручает мне железное ведро. Не понимаю, зачем нам сейчас снег, но послушно бреду на улицу. Хочу заняться хоть чем-то, только бы отогнать прочь мысли из головы о ранении Марата и о том, что мы застряли посреди снежной бури черт знает где и до утра Давидов может не дожить.

Когда я возвращаюсь обратно, темный высокий мужчина со шрамом на лице пытается растопить печь. Отбирает у меня ведро и ставит его сверху. Я шмыгаю носом, пальцы от холода совсем не сгибаются, но мужская куртка греет получше самой дорогой шубы. Или же это потому, что она пропахала Маратом?

– Ну как ты, дружище? – Келла кладет железный квадратный чемоданчик рядом с Маратом и смотрит на него с тревогой. – Давно я этого не делал, но руки не должны забыть, – усмехается и достает скальпель и пинцет. Я вздрагиваю, не могу на это смотреть.

Марат что-то говорит, но шум в ушах и головокружение мешают разобрать его слова.

– Впечатлительным дамам просьба отвернуться, – шутит Келла и поливает спиртом инструменты. Я же, несмотря на страх и нежелание смотреть, как мучается Марат, подхожу к нему и приглаживаю волосы, прилипшие к влажному лбу. Наши взгляды встречаются, и внутри его глаз я замечаю вьюгу похлеще, чем за окном.

– Иди погрейся у огня, – кивает в сторону печи, и я еще сильней цепляюсь в него, машу головой, прикусывая губу и не желая уходить от него ни на шаг.

– Прокипяти лучше тряпки, чем сидеть здесь и распускать сопли, – строго командует Келла и бросает в меня старую вылинявшую простынюь, которую нашел в хлипком шкафу.

Я вытираю влагу тыльной стороной ладони, чувствую, как начинаю дрожать от страха за Давидова, потому что прекрасно понимаю, что будет происходить дальше.

– Я вызвал вертолет, но в такую погоду они не смогут взлететь. Как только все немного утихомирится, нас заберут.

Я прислушиваюсь к тому, о чем говорят мужчины, и молюсь о том, чтобы этот проклятый снег поскорей закончился и Марату не пришлось терпеть эту боль.

– Надеюсь, хирург из тебя получше, чем партнер по игре в теннис, – пытается пошутить Марат и начинает кашлять. Я резко поворачиваюсь в его сторону, с беспокойством глядя на мужчину. Даже в страшных снах не могла представить себе, что попаду в такую ситуацию. Но зато сейчас остро осознаю, что не желаю ему смерти. Пусть он совсем не добряк и раздражает до трясучки, а еще порой хочется выть от его упрямства, но рядом с ним я чувствую себя по-другому. Женщиной. Желанной, красивой. А еще мне не хочется, чтобы отца Даши не стало. Я хочу полноценную семью, хочу, чтобы моего ребенка любили как своего, а не так, как получилось с Андреем, с которым мы столько лет жили бок о бок и строили семейную жизнь.

Укол совести ударяет прямо в сердце, это ведь я желала Марату сдохнуть. Что, если мысли материальны? Но даже в противном случае все равно все это из-за меня.

– Готово. – Скрещиваю руки на груди, указывая на ведро с кипятком, а потом отхожу в угол домика, наблюдая за действиями мужчин. Они загораживают обзор на Марата, тихо переговариваются о чём-то. Обстановка в домике накаляется, даже дышать становится сложно.

— Мих, найди что-ниудь, пусть зубами зажмёт, чтоб не орал.

— Не надо, справлюсь, — останавливает его Марат, и я оседаю на пол по стеночке. Не могу смотреть на это, но и взгляд отвести не в силах.