Я тебя не отдам - Арина Вильде (2020)

— Кристина, – угрожающе надвигается он на меня, — не заставляй меня применять силу. Просто доверься. В последний раз, прошу. Гольдману все равно, какими путями решать проблему, а мне – нет. Я не хочу, чтобы вы пострадали. Я был не прав, признаюсь.

— Я не верю тебе, Марат, не верю, — заливаюсь слезами, чувствуя, как острые иголки больно впиваются в сердце. Потому что хочется, чтобы сказанное им было правдой, но сколько раз до этого он уже врал мне.

Давидов хмурится, окидывает комнату взглядом. Медленно закатывает рукава рубашки, играя на моих нервах. Я готова наброситься на него в любой момент, перегрызть глотку за дочь, не дать отобрать ее у меня. Я слежу за тем, как он подходит к креслу и берет поясок от моего халата. Пока до меня доходит, что он собирается сделать, его пальцы уже плотно сжимают мои кисти, удерживая на месте. Пояс, словно канат, сжимает мои руки в тиски.

— Марат, нет, Марат, — умоляю я, когда он ловкими движениями привязывает меня к спинке кровати. Противостоять его силе я не в состоянии, как бы ни пыталась.

— Прости, Кристин, это для вашего же блага. Я вернусь быстро, о Даше позаботятся. И ты ошиблась, все же тест показал, что она моя дочь. — Он грустно улыбается, я же понимаю: врет. Обо всем врет.

Марат наклоняется ко мне, чтобы поцеловать, и я, пользуясь моментом, больно кусаю его за губу.

— Я не прощу тебе этого, не прощу. Ненавижу тебя! — успеваю крикнуть, прежде чем он засовывает мне в рот кляп, а после все, что мне остаётся, — наблюдать за тем, как он берет на руки мою дочь и скрывается вместе с ней за дверью.

Кажется, прежде, чем дверь в мою комнату отворяется вновь и на пороге появляется Марат, проходит целая вечность, но на деле всего минут десять, не больше. За это время я успеваю сотни раз проклясть мужчину, придумать изощренные пытки на случай, если он не скажет, куда увез мою дочь, и до крови разодрать запястья, в которые впился туго затянутый пояс моего халата.

Давидов выглядит так, словно это у него только что из-под носа украли собственную дочь, а я не хочу признаваться, где она. Руки в карманах, губы поджаты, взгляд тяжелый, поза напряженная. Я затихаю, стискивая зубы и не давая ему возможности увидеть мои слезы. Ненависть внутри меня пылает с новой силой, и если бы я не была привязана к кровати, то уже набросилась бы на Марата и без сожаления и угрызений совести со всей силой ударила бы по голове вазой.

В поле моего зрения появляется его обувь. Он нависает надо мной, несколько минут раздумывая о чем-то. Я бы отдала все на свете, чтобы именно в эту секунду прочитать его мысли. Марат тяжело вздыхает, его рука тянется ко мне и достает кляп изо рта. Я тяжело дышу, с ненавистью устремляя на него свой взгляд.

— Где моя дочь? – голос охрипший и грубый, словно я всю жизнь курила в день по две пачки сигарет.

— В безопасном месте.

Марат опускается рядом со мной так, что наши лица оказываются напротив друг друга.

— Послушай меня, Кристина, у нас и в самом деле мало времени. Нужно убраться из дома, пока люди Гольдмана сладко спят. У нас случились с ним… разногласия, – после непродолжительной паузы продолжает он, отводя взгляд в сторону, словно обдумывая новую ложь. Он говорит быстро, но мягко, от злого Марата не осталось и следа.

— Вы не поделили Дашу, так и скажи. Хватит этого чертового вранья! Оно уже поперек горла, Марат! Мой муж, ты – кому вообще можно верить?

— Успокойся, Кристина, прошу, – тяжело вздыхает он и проводит пальцами по моей щеке. Нежно, почти невесомо, словно лаская. Смотрит с какой-то тоской во взгляде.

— С Дашей поехала Лиза. Она присмотрит за ней.

Я немного успокаиваюсь: если Лиза и вправду с моей девочкой, то она в хороших руках.