Девушка из песни - Эмма Скотт (2021)

– Тебе все равно пока не стоит играть, – мрачно заметил Миллер. – Пока не поправишься. Они сказали, что у тебя сотрясение мозга. Придется поберечься несколько недель.

– Хорошо.

Повисло короткое молчание. Он продолжал держать меня за руку.

– Миллер…

– Мне очень жаль, Ви. За многое. Прости, что не разговаривал с тобой. Исчез, сбежал к другой девушке, когда должен был сказать тебе правду, что всегда относился к тебе не только как к другу. С самого первого дня. Но ничего не говорил.

– Вовсе нет. Твои песни говорили за тебя, – с улыбкой возразила я и сжала его ладонь. – Я тоже сожалею о многих вещах. Эвелин называет меня Белоснежкой, и я ненавижу это прозвище. Но, думаю, оно довольно правдиво. Я отравляла себя мыслью, что мы повторим историю моих родителей. Но потом ты впервые поцеловал меня, и я будто очнулась.

– Правда? – В его глазах мелькнула неприкрытая уязвимость.

– Ага. Твои поцелуи обладают магическими свойствами, Стрэттон. Первый перевернул мой мир. А второй, возле хижины, буквально затопил меня собственной похотью. Я немного с опаской жду третьего.

Его легкая улыбка исчезла.

– Я все еще не рассказал тебе остального. Насчет Эмбер.

– Я знаю. Шайло сообщила мне.

– Мне хотелось все тебе рассказать, как только мы с ней расстались, но она попросила дать ей время. Она заслуживает кого-нибудь получше меня. Возможно, и ты тоже.

Я покачала головой, но тут же поморщилась.

– Не говори подобных глупостей и не заставляй меня качать головой, – произнесла я с тихим смешком.

Миллер не улыбнулся.

– Это правда. – Он уткнулся взглядом на наши сцепленные руки, потирая большим пальцем мою кожу. – Я каждый день притворяюсь, будто мне все равно, что сделал мой отец. Всем говорю, что он мертв, ведь раз он нас бросил, то какая разница? Но он не умер. Он может вернуться в любой момент, но не возвращается. И мне не плевать на то, как он поступил с нами.

– Ну конечно, – с удивлением произнесла я тихим голосом. За четыре года нашего знакомства Миллер редко говорил о своем отце.

– Мне не все равно, – продолжил он, – не только потому, что из-за него нам с мамой пришлось жить в гребаной машине. Но и потому, что это повергло мою жизнь в хаос. Я потерял очень многое за очень короткое время. Отца, дом, школу и наш район в Лос-Баньосе. Своих друзей. Черт, я чуть жизнь не потерял. Не его вина, что у меня диабет, но он ничего об этом не знает, хотя должен, черт подери. Я же его сын.

Я кивнула, внимательно слушая и жалея, что не могу забрать его боль, чтобы ему больше не приходилось страдать под ее гнетом.

Миллер поднял на меня взгляд.

– Он забрал у меня все. Поселил в душе страх, что в любой момент у меня могут все отнять. Когда я услышал, что ты в больнице, это чуть не убило меня. Потому что, возможно, так яростно оттолкнув тебя, я сам воплотил свой страх в реальность.

Он наклонился ближе и прижал мои ладони к своему сердцу.

– Оно твое. Всегда. Я буду таким, каким ты захочешь. Останусь тебе другом, если ты только этого хочешь. Больше никакого дерьма, обещаю. Или я стану… кем-то больше. Или пустым местом. Я хочу только, чтобы ты была счастлива.

От его слов у меня перехватило горло, а сердце переполнилось чувствами.

– Ты никогда не станешь для меня пустым местом, Миллер. Никогда.

Выражение его лица стало душераздирающе прекрасным. Миллер склонился ко мне, и, несмотря на отчаянное желание поцеловать его, я прижала руки к его груди. Мы еще не закончили расчищать путь для нашего будущего.

– Подожди. Мы должны быть честны друг с другом и всегда обо всем рассказывать, хорошо? Только так мы сможем сохранить наши отношения. Вот настоящий урок, который преподали мне родители.

– Ладно, – медленно согласился он.

– Я должна тебе кое-что сказать.

Он выпрямился на стуле.

– Что?

Вдох, выдох.

– Я целовалась с Ривером.