Девушка из песни - Эмма Скотт (2021)

– Думаю, он с этим родился. Явно не мы с Рэем его этому научили. Мы были так молоды, когда он у нас появился. Едва ли старше, чем вы сейчас.

Нежно улыбнувшись, Лоис смахнула прядь волос со лба Миллера, привычное движение, которое она, вероятно, делала тысячу раз в его детстве.

– Однажды он играл в песочнице с одним мальчиком, – проговорила она. – Миллеру тогда было около трех, наверное, а тому мальчику чуть побольше. Он отобрал у Миллера пластмассовую лопату и переломил ее пополам. Я подбежала и отругала его, ожидая, что придется утешать Миллера. Вместо этого он просто выглядел озадаченным. Трудно представить себе такое выражение на лице трехлетнего ребенка. Он не плакал. Ему только хотелось узнать причину. «Зачем он это сделал, мама?» Он не мог объяснить беспричинную жестокость.

Лоис нежно улыбнулась, глядя на сына.

– Он долго был таким. Открытым. Любознательным. Думаю, именно из этого источника он черпал вдохновение для своих песен. Наблюдал за жизнью, а затем переносил впечатления в лирику и музыку, благодаря гитаре, которую подарил ему Рэй. Его самое ценное достояние. – Она тяжело вздохнула. – Но с уходом Рэя все изменилось. Миллер замкнулся в себе. Стал подозрительным. Больше никого не хотел любить. Может, он и играл, но я больше не слышала. Это разбивало мне сердце.

Лоис посмотрела на меня поверх спящего Миллера.

– А потом появилась ты. Ты открыла ему сердце, Вайолет. Знаю, что многие благодарят Эвелин за то, что обнаружила талант Миллера, но сначала он пел для тебя. Ты – причина его популярности. Он настолько сильно тебя любит, что не может сдерживаться. Даже когда он оттолкнул тебя, я знала. Всегда знала, что ты его девочка.

«Его девочка. Я всегда была его девочкой».

– Думаю, я тоже это знала, – произнесла я, улыбаясь сквозь слезы. – Даже когда еще не подозревала о своих истинных чувствах.

32

Миллер

Я открыл глаза и увидел солнечный свет, льющийся из окна в конце маленькой комнаты. Тело словно срослось с кроватью, тяжелое и слабое. Вайолет сидела рядом, ее голова покоилась на моем матрасе, а рука сжимала мою ладонь.

Она не отходила от меня уже два дня, с тех пор как меня перевели из реанимации. Два дня, в течение которых доктор Монро и его команда провели все существующие исследования и сообщили мне торжественную новость о том, что почки, как и поджелудочная железа, приказали долго жить. К куче аппаратов в палате добавился еще один для диализа, а мое имя вписали в длинный список нуждающихся в пересадке органов. А поскольку мой диабет новые почки попросту уничтожит, то мою кандидатуру одобрят только для одновременной трансплантации поджелудочной железы и почек.

– Перестановочка в кишках, – ляпнул я, пытаясь рассмешить Вайолет, когда ей хотелось плакать. Она не выпускала мою руку, и меня снова накрыло старым чувством вины за то, что я снова заставил ее пройти через это.

В то утро она почувствовала, что я проснулся, подняла голову и устало улыбнулась.

– Привет.

– Где мама?

– Она спустилась в кафетерий за кофе. Как себя чувствуешь?

– Готов отсюда свалить.

– Сказали, что уже скоро. Может быть, завтра.

«Потому что донора нет».

Она грустно улыбнулась, не глядя мне в глаза.

– Ви, что случилось? Помимо… – я махнул рукой. – Всего этого.

– Ничего. Просто устала.

– Ты забываешь, что я досконально изучил твою мимику. Что-то не так, и дело не только в моих дерьмовых почках.

Вайолет сделала вид, что задумалась.

– Это случаем не панк-группа такая? «Дерьмовые Почки»? Мне кажется, они были хэдлайнерами фестиваля «Burning Man»…

– Ответь мне.

Она смахнула с простыни соринку.

– Я проверила, смогу ли стать донором для тебя. И твоя мама тоже. Но мы несовместимы.

Я притянул ее к себе.

– Не согласен. Думаю, что мы идеально совместимы, черт подери.