Девушка из песни - Эмма Скотт (2021)

– И ты смогла спокойно с ним разговаривать после стольких лет? После всего, что он натворил?

– Не сразу. Но когда ты вышвырнул Чета из нашего дома, я словно вышла из транса. Я позволяла этому человеку издеваться над тобой, и это непростительно. Но ты простил меня.

Я с трудом сглотнула.

– Это не одно и то же.

– Меня не было рядом, когда ты во мне нуждался, – сказала мама. – Чет ушел, и у меня появился второй шанс. Я поклялась, что больше не позволю мужчинам диктовать, как мне жить. Когда твой отец позвонил на прошлой неделе, я боялась брать трубку. Но, боже, я устала бояться. И я ответила. И так рада, что сделала это. Мы никогда не станем друзьями, но мне больше не придется жить с мыслями о нем. Я его отпустила.

– Так вот почему он сейчас здесь?

– Он здесь ради тебя. Никакой другой причины нет. – Она взяла меня за руку. – Если хочешь отказать ему, это твое дело. Но не делай этого ради меня. Я твоя мать. Единственные желания матери – чтобы ее ребенок был здоров и счастлив. – Она убрала выбившуюся прядь волос с моего лба. – И пока что не так много надежд, что исполнятся они обе.

На следующее утро я натянул джинсы и футболку. Я согласился встретиться с отцом, но не в своей проклятой больничной палате, где выглядел жалким и слабым. Не собирался вызывать к себе жалость. Но зеркало подтвердило, что я все равно слаб и жалок. Бледный, осунувшийся и похудевший по меньшей мере на десять фунтов со времени госпитализации.

На территории больницы был разбит сад с извилистыми дорожками и кельтским лабиринтом. Ярко светило солнце, я шел по лабиринту, опустив голову, засунув руки в карманы. Тропинка постоянно петляла, круг за кругом.

– Миллер.

Голос заставил меня застыть на месте. Я не слышал его семь лет. Семь лет этот голос не произносил моего имени. Я медленно обернулся. На меня смотрели мои собственные глаза.

Отец стоял, тоже засунув руки в карманы джинсов, рядом со скамейкой возле входа в лабиринт. Я словно смотрел на себя лет через двадцать. Его кожа загорелее, возможно, от работы на улице, но сходство настолько явное, что смотреть было больно.

Сердце терзали тысячи разных эмоций. Тысячи мыслей крутились в голове, но самая громкая о том, что этот человек бросил нас с мамой и оставил без крыши над головой. И все же я почти позволил себе смягчиться.

– Хорошо выглядишь, – произнес он.

– Нет, не хорошо.

– Ладно, может быть, не так, как обычно. Но для меня хорошо. Вот мы и встретились… – Он прокашлялся. – Я звонил.

– Знаю.

– Я не виню тебя за нежелание общаться. Даже не знаю, с чего начать.

– Аналогично, – признался я.

Он сел на скамью, уперевшись локтями в свои длинные ноги.

Я сделал точно так же.

– Я читал статью в журнале, – сказал отец. – Как давно он у тебя?

– Диабет? С тринадцати лет. Как мой отец, ты, полагаю, должен быть в курсе.

– Знаю. Я здесь не для того, чтобы просить прощения. Или потребовать часть твоего состояния.

– Чего ты хочешь?

– Помочь. Моя жена Салли прочитала статью в журнале. Было похоже, что у тебя неприятности.

Я вздрогнул, словно от удара, поняв, сколько всего я не знаю о его жизни.

– Твоя жена – моя мать, – язвительно заметил я. – Но, думаю, ты забыл об этом.

Он опустил взгляд на руки.

– Салли – это та женщина, ради которой я оставил твою маму.

– Так вот почему ты нас бросил? Ради другой женщины? – Эмоции едва не выплескивались через край, но усилием воли я сдержал их, спрятал под покров яда и гнева на отца. – Господи, какая банальщина. Не смог сдержать член в штанах и оставил нас бездомными. После твоего ухода мама не смогла платить по счетам и нам пришлось жить в машине. Ты знал об этом? Или чертова Салли прочитала это в «Роллинг Стоун»?

– Мне очень жаль, Миллер. – Его голос был хриплым, но твердым. – Я был молод и глуп и поступил неправильно. Но я влюбился в нее.