Видящая истину - Сьюзан Деннард (2016)

Но кое о чем она умолчала.

О благодарности Тени. Ноэль сама не понимала, что та успела выудить у нее из памяти. Зачем говорить о том, чего не знаешь?

И тут же у нее в груди похолодело. Она, конечно же, лгала себе. Она решила промолчать из трусости. И из стыда.

Контролируй речь. Контролируй ум.

Далекие слова матери кружили в голове, как стервятники, пока она пересказывала сновидения сестре и монахине. Контролируй. Контролируй!

– И это происходит наяву, – подытожила она, закончив описывать Познин. – Я видела армию Разрушенных и оборванные Нити. Кроме того, там тысячи разбойников. Десятки тысяч… – Ноэль подняла взгляд на Сафи, бледную, как вчерашняя луна, а затем посмотрела на Иврену.

Та нахмурилась, почти как Мерик. Ее Нити подрагивали от беспокойства.

Вздохнув, Сафи спросила:

– Почему ты не рассказала сразу, как видения начались?

– Я думала, что брежу… или схожу с ума.

– Даже про такое мне следует говорить. Нам обеим, – поправилась Сафи, кивнув на Иврену. – Мы бы не покинули тебя, даже если бы ты свихнулась.

– Тем более что всего за два дня тебе пришлось столько всего пережить, – кивнула Иврена. – Попробуй вспомнить, что еще ты видела? Вдруг ты пропустила что-то важное.

– То есть вы обе мне верите?

– Еще бы! – воскликнула Сафи, а Иврена грустно кивнула.

– Я и раньше слышала про армии Разрушенных, – произнесла монахиня. – Они как-то связаны с человеком, который называет себя королем и собирает разрозненные шайки разбойников где-то в Аритвании. Кукловод тебе что-то про него говорила?

– Да, – выдохнула Ноэль, пытаясь в точности вспомнить слова Тени. Стыд ее отпустил. Теперь внутри появилось другое чувство – куда более приятное. Ей показалось, что это гордыня, и от одной этой мысли стало противно – слова матери тут же всплыли на поверхность.

Гордыня – худший враг Ведьмы Нитей. Чем больше ошибок совершаешь, тем меньше гордыня над тобой властна.

Гретчия повторила ей это не меньше тысячи раз – когда Ноэль не удавалось создать камень или вспомнить, что значат разные цвета Нитей. Она так часто это слышала, что слова впились в память и возвращались каждый раз, как она совершала ошибку.

Как смели теперь невидимые Нити дрожать от гордости из-за связи с Ведьмой-кукловодом? Именно эта гордость превратила Тень в ту, кем она стала. Ноэль не хотела пойти тем же путем.

Она была другая. Другая!

Ноэль описала Сафи и Иврене лагеря разбойников и, глядя на монахиню, испытала облегчение: еще один человек, кроме сестры, находит ее слова важными.

Когда она закончила свой рассказ, Сафи откинулась назад, на траву. Нити ее стали бежеватыми. Иврена осталась сидеть, выпрямив спину.

– Ты рассказала все, Ноэль? – спросила она. – Важно, чтобы ты не упустила ни единого слова Тени.

Ноэль почувствовала, как изнутри поднимается жар. Она боялась признаться, что у нее не хватило сил сопротивляться ведьме-Кукловоду. Что она помимо воли помогла ей и даже удостоилась благодарности…

Ноэль боялась даже представить выражение лиц Иврены и Сафи, услышь они эту правду, и обвиняющий цвет Нитей. Думать о своей слабости – о неумении контролировать свой ум – было невыносимо.

– П-пожалуй нет, ничего больше не помню, – произнесла она и почувствовала, как Сафи сверлит ее взглядом. Нити сестры дрожали от огорчения и сомнения.

Затем сестра вздохнула, и Ноэль могла поклясться, что та чувствует ее ложь, но не готова была оправдываться перед Ивреной. Поэтому, прежде чем Сафи успела открыть рот, она выпалила:

– Лучше не спрашивай, Сафи!

Лицо ее запылало, но она не смогла различить: от злости или от ужаса. Она тут же пожалела о своей реакции. Стоило подумать о Нити сердца, как брови Сафи поползли вверх, а зеленые от любопытства Нити потянулись к ней за ответами.

– Мне нужно знать правду, – произнесла сестра. – Магия теперь не даст мне покоя, пока ты не расскажешь все.