Разбивая волны - Кэрри Лонсдейл (2018)

По пути в кухню я задержалась, чтобы убрать чердачную лестницу, закрыть ведущий на чердак люк и вытереть лужу в коридоре первого этажа. В кухне я наполнила графин кипяченой водой, но когда я снова поднялась наверх, бабушка уже спала. Беспокоить ее я не стала. Я наполнила водой стакан и, поставив его на ночной столик рядом с графином, подошла к окну.

Солнце опустилось уже довольно низко к горизонту, наполовину скрывшись за грядой плотных кучевых облаков. По комнате тянулись длинные серые тени, и я задернула занавески, отчего комната погрузилась в густой полумрак. Выходя в коридор, я оставила дверь приоткрытой, чтобы бабушка могла меня позвать, если я ей вдруг понадоблюсь.

Спустившись вниз, я закончила уборку, сметя в совок осколки разбитого фарфора. Этот чайный сервиз хранился в нашей семье на протяжении нескольких поколений, но после сегодняшнего инцидента от него остались только сахарница, блюдце и пара чашек.

Выбрасывая осколки в мусорное ведро, я вдруг подумала о том, что в доме стало как-то слишком тихо. Обычно он был полон звуков – шагов, поскрипывания половиц и дверей, но сейчас я не слышала ничего.

Борясь с возрастающим беспокойством, я подошла к окну, выходящему на задний двор. Ветер, который не переставая дул со стороны океана по крайней мере на протяжении двух последних дней, наконец-то утих, и над мокрой землей поднялся туман, отчего краски уходящего дня казались тусклыми и смазанными. Эта картина была по-своему чарующей, даже какой-то колдовской, но мне сейчас было не до философских рассуждений. Мой мозг был целиком заполнен самыми разными мыслями, большинство которых относились к Кэсси и ее будущему, которое – особенно теперь, когда я знала, что бабушка скоро умрет, – представлялось мне еще более неопределенным.

И, кстати, где сама Кэсси?.. Насколько я ее знала, к этому времени ей уже должно было надоесть дуться, а значит, она должна была топать ногами, хлопать дверьми и производить другие звуки, способные привлечь мое внимание.

В доме, однако, по-прежнему было тихо, как в мертвецкой. Стараясь унять тревогу, я пыталась убедить себя, что Кэсси ведет себя тихо, потому что все еще на меня злится. А может, думала я, она и вовсе заснула, поэтому ее не видно и не слышно, однако в глубине души я понимала, что это не так.

С тяжелым сердцем я поднялась наверх. В коридоре напротив двери дочери я обнаружила Банни. Кролик валялся на полу, разбросав конечности – похоже, на него наступили ногой. Длинные уши были завязаны узлом, а задняя левая лапа болталась на ниточке, словно кто-то в приступе ярости пытался оторвать ее напрочь. Бедная Банни!.. Подобный поступок, впрочем, вполне соответствовал характеру Кэсси, которая всегда была ребенком импульсивным, мгновенно вспыхивавшим и так же быстро остывавшим, поэтому я не слишком беспокоилась. По опыту я знала, что в подобной ситуации самым разумным было бы дать Кэсси возможность полностью успокоиться, однако известие о болезни бабушки основательно выбило меня из колеи, и мне хотелось поскорее помириться с дочерью. Пусть хоть что-нибудь идет как обычно, думала я, а с остальным я как-нибудь справлюсь.

И, подобрав с пола Банни, я осторожно заглянула в спальню дочери.

– Кэсс?..

Но мне никто не ответил. Внутри я увидела заправленную постель. Ни в спальне, ни в ванной Кэсси не было.

Я перешла к комнате бабушки.

– Кэсси?.. – шепотом позвала я.

И снова никто не откликнулся.

Где же она?.. Где моя дочь?!

Выйдя на верхнюю площадку лестницы, я позвала ее снова, на сей раз – довольно громко. Ответом мне была тишина, только где-то далеко тихо скрипнула рассохшаяся доска.

– Похоже, она здорово на меня разозлилась! – сказала я вслух. – Как ты думаешь, Банни?

Игрушечный кролик равнодушно смотрел на меня своим единственным глазом-бусинкой.

На всякий случай я еще раз проверила комнату Кэсси – ее стенной шкаф, шкафчики в ванной и в коридоре и направилась к своей комнате.