Разбивая волны - Кэрри Лонсдейл (2018)

В ответ бабушка кивнула и не без усилий поставила ногу на нижнюю ступеньку.

– Хорошо. А сейчас помоги мне, – попросила она слабым голосом.

Одной рукой я обхватила ее за плечи, другой взяла под локоть – и сразу почувствовала, какая бабушка Мэри стала худая: ее ребра прощупывались даже сквозь одежду, выступающие лопатки казались твердыми и угловатыми. Ее колени дрожали от слабости, поэтому, поднявшись на очередную ступеньку, мы подолгу отдыхали и двигались дальше, только когда бабушке удавалось отдышаться. Казалось, каждое движение причиняет ей сильнейшую боль, но она не жаловалась, и только мышцы на ее шее натягивались под кожей, словно струны.

– Ты, наверное, надорвалась, когда убиралась сегодня на чердаке, – сказала я, когда целую вечность спустя мы добрались, наконец, до верхней площадки и миновали стоящую под чердачным люком стремянку. Впрочем, и вчера, и позавчера бабушка тоже много работала и наверняка переутомилась.

– Дело не в этом, Молли… – Бабушка покачала головой. Дыхание вырывалось из ее груди с сипением, которое мне совсем не понравилось.

– А в чем же? – спросила я озабоченно.

– Тш-ш!.. – Она поморщилась. – Говори потише, пожалуйста.

Собрав последние крохи терпения, которого у меня и так было не слишком много, я только тяжело вздохнула.

– Извини. – Последние несколько дней были для меня не самыми легкими, и это начинало сказываться.

Наконец мы вошли в бабушкину спальню, в которой за прошедшую неделю я побывала всего пару раз. Должно быть, именно поэтому я только теперь окончательно осознала, что когда-то эта комната принадлежала моим родителям.

Откинув в сторону покрывало, я уложила бабушку в постель и помогла снять туфли. Когда я выпрямилась, она слабо улыбнулась и благодарно потрепала меня по руке.

– Мне уже лучше, – прошептала она и закрыла глаза.

– Это тебе только кажется, – возразила я, но бабушка не ответила. Некоторое время я стояла рядом с кроватью и смотрела на нее – на то, как медленно, но равномерно поднимается и опускается ее грудь. Прошло сколько-то времени, и черты бабушкиного лица стали не такими бледными и пугающе-неподвижными. Тонкие, резкие морщинки в уголках ее губ разгладились, а щеки едва заметно порозовели.

Мне не хотелось снова ее тревожить, но все-таки я решилась.

– Я видела твою ауру, – проговорила я чуть слышно. – Она… она была не такая, как всегда.

Бабушка слегка пошевелилась, вздохнула.

– У меня рак, – ответила она, не открывая глаз.

В одно мгновение все встало на свои места, и я почувствовала острую досаду. Как можно было не заметить столь очевидных признаков?! Лекарства и стакан с водой на ночном столике, приступы слабости, постоянные мигрени, пропитавший простыни и мебель кисловатый запах болезни – все говорило о том, что бабушка давно и серьезно больна, но я была слишком занята собой и своими проблемами и не обращала внимания даже на то, что буквально бросалось в глаза. А ведь Оуэн говорил мне, что бабушка нездорова, но и к его словам я не прислушалась. Точнее – прислушалась, но они меня почти не взволновали.

Но прозрение пришло, и я, негромко ахнув, опустилась рядом с бабушкой на край кровати. Подозрения Оуэна, мои собственные наблюдения, зловещие коричневые вкрапления в ее ауре – все эти детали сложились в одну общую картину, в истинности которой, увы, мне уже не приходилось сомневаться. Оуэн не ошибся – бабушка была не просто больна. С каждым днем она все ближе подходила к той грани, за которой начиналось небытие.

Взяв с ночного столика коробочку с лекарством, я прочла написанное на латыни название, но оно ничего мне не говорило.

– Значит, у тебя рак? – машинально переспросила я. – А что за… То есть я хотела сказать…

– Рак мозга.

Мои пальцы невольно сжали пластмассовую коробочку. Внутри с шорохом перекатывались таблетки.

– Неоперабельный, – добавила бабушка.