Муж мой Ботвелл, я буду в безопасности. Сам Сесил приезжает в Чатсуорт, чтобы заключить со мной соглашение. Меня восстановят на моем троне в Шотландии. Я обеспечу твое освобождение, как только вернусь, и тогда они увидят, какой у них сосед. Они пожнут вихрь, и мы двое будем той бурей, что на них обрушится.

Мари

Я провожу дни в садах Чатсуорта, в окруженной рвом каменной башне, стоящей отдельно, среди озера, где водятся золотые карпы и куда клонятся ивы. Каменные ступени ведут из моей башни на каменный мостик, который отражается в воде, темно-зеленая арка, глядящая на высокие каменные стены. Над водой шныряют, как голубые стрелы, стрекозы, ласточки скользят вниз, чтобы попить.

Шрусбери называет эту башню моей голубятней и говорит, что это мое собственное королевство, пока у меня нет другого. Он сказал, что я буду проводить здесь дни и меня никто не потревожит. Он оставляет на берегу у моста стража, не для того, чтобы удержать меня внутри, но для того, чтобы никто не побеспокоил меня днем, пока я нежусь на кушетке в тени арки, где белые розы Тюдоров едва начали выглядывать из бутонов, распуская белые лепестки.

Я лежу на шелковых подушках, слушая своего лютниста, который поет мечтательные песни Лангедока, песни о любви и томлении, невозможные истории бедняков, обожающих жестоких возлюбленных, и ему вторят птицы. В парке водятся жаворонки, я слышу, как они издают трель при каждом взмахе крыльями, поднимаясь в небеса. Я бы даже не знала, что они называются жаворонками, если бы не Шрусбери. Он показал мне, как они летают, помог заметить маленькую птичку на земле, а потом научил слушать их взлетающую, парящую песню. Он сказал мне, что они поют, когда летят вверх, каждый взмах крыльев рождает еще один роскошный всплеск мелодии, а потом они молча складывают крылья и срываются к своему гнезду.

Мне нечего делать здесь, в Чатсуорте, этим летом я ничего не могу делать. Не нужно ни бороться, ни беспокоиться. Мне нужно только ждать договора от Елизаветы, разрешения Сесила, и я наконец могу быть уверена, что они дадут согласие. Им это может не нравиться, но я победила, опять победила, просто по праву наследования. Мой сводный брат мертв, и больше нет никого, кроме меня, кто мог бы сесть на шотландский трон. Скоро Елизавета умрет, и не останется никого, кроме меня, кто мог бы занять трон Англии. Я займу свои престолы по праву, поскольку я рождена и воспитана королевой, я – священное создание с неотчуждаемыми правами. Они боролись против неотвратимого хода вещей, а я боролась за него, но в итоге это моя судьба. Воля Господа в том, чтобы я была королевой Шотландии и Англии, и voilà! Его воля свершится.

Я выезжаю по утрам в прекрасные леса, иногда до охотничьей башни, которую придумала и выстроила умница Бесс ради вида на изумительные нетронутые окрестности, а иногда езжу по пустоши. Я могу отправиться куда пожелаю, и сопровождают меня только почетный караул и Шрусбери: мой милый спутник и друг. Днем я лежу на солнце и дремлю.

Мне снятся сны. Не те кошмары, что мучили меня в Шотландии, но сны о Франции, о моем солнечном детстве. Мы танцуем в садах Фонтенбло, и музыканты, – о! для нас, детей, играли пятьдесят музыкантов! – музыканты играют для нас, и мы просим снова и снова повторять одну и ту же мелодию, чтобы разучить танец.

Мы репетируем к приезду короля, ослепительного короля Франции, моего свекра, единственного отца, которого я знала, единственного мужчины, любившего меня бескорыстно, единственного человека, которому я могу доверять, когда-либо доверяла.

Он подъезжает и спрыгивает с коня, его шляпа сидит набекрень на темноволосой голове, каштановая борода и усы блестят. Он ловит меня в объятия – меня прежде всех, раньше своего сына и наследника, раньше дочерей.

– Моя девочка драгоценная, – говорит он мне на ухо. – С каждым днем ты все прекраснее, с каждым днем все изысканнее. Скажи, что бросишь малыша Франсуа и выйдешь за меня.