Ничего больше - Анна Тодд (2017)

Мне хотелось наорать на нее: где логика?! Но я напомнил себе, что Дакота имеет право на подобные чувства. Я приложил все силы, чтобы попытаться посмотреть на ситуацию ее глазами, иначе реагировать. Мои слова могли принести больше вреда, чем пользы. Особенно если придерживаться только моей точки зрения. И учитывая, что я тоже был в бешенстве. Она что думает, что через полгода можно орать на меня за то, что я с кем-то встречаюсь, хотя это и неправда? Я собирался сказать ей, что она ошибается, а я прав – и я тоже злюсь! Но обычно, немедленно излив свое негодование, я чувствовал себя хорошо лишь первые несколько минут, а потом все становилось еще хуже. Как правило, гнев ничего не решает, он создает только больше проблем.

Тем не менее мне хотелось что-нибудь сказать. Но вместо этого я сделал большой глоток воды.

Гнев хорошо мне знаком.

Но не тот, что охватывает, когда полгода спустя встречаешь на тусовке своего бывшего. И не такой, когда сосед въезжает в твой автомобиль. Гнев, который я имею в виду, пронзил меня, когда я увидел лучшего друга с подбитым глазом, потому что его отец слышал, как кто-то в баре шептался, что его сын смотрел на другого парня немного дольше, чем следовало.

Гнев, который я знаю, просачивается внутрь и превращается в лаву, которая, медленно сгорая, скатывается вниз по холмам и накрывает город. Когда синяки друга – это отпечатки кулака, и нельзя ничего сделать, не причинив другу еще больше неприятностей.

Если вам случалось пережить такой тип гнева, очень, очень непросто слететь с катушек из-за какого-нибудь пустяка. Я никогда не был склонен подливать масла в огонь. Обычно я играл роль воды, которая гасит пламя, или мази для заживления ожогов.

Мелкие проблемы приходят и уходят, и я всегда стараюсь избегать конфликтов, но иногда происходит нечто настолько важное, что это невозможно игнорировать. В ссоре я ужасен: я не смог бы долго спорить, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Мама всегда говорила, что у меня обостренное чувство сострадания. А оно может быстро превратиться из добродетели в недостаток.

Ничего не могу с этим поделать… Для меня невыносимо смотреть на муки других.

Я стоял и пытался оправдать поведение Дакоты; она наконец нарушила молчание.

– Я не имею в виду, что ты не можешь встречаться с девушками, – сказала она.

Я сел на подлокотник дивана подальше от нее.

– Только не так скоро. К этому я еще не готова, – добавила она после паузы, выпив воды.

Скоро? Прошло полгода!

По выражению лица Дакоты было видно, что она совершенно серьезна, и я не знал, напомнить ей об этом или промолчать. Она пьяна, и в последнее время у нее были неприятности в академии. Я достаточно умен, чтобы сделать правильный выбор, и не чувствую в себе нужной решительности, чтобы позволить спору перерасти в полноценную войну.

То, о чем она просила меня, совершенно несправедливо; я расстроился, что легко позволил себе снова скатиться к пассивной роли. Я позволяю Дакоте принимать решения… Неужели это так плохо? Мы спокойно разговариваем. Никто не орет. Никто не теряет здравый смысл. Я хочу, чтобы так и продолжалось. Если она выдаст какие-нибудь секреты, я с интересом выслушаю.

– А когда ты будешь готова к тому, чтобы я ходил на свидания? – тихо поинтересовался я.

Она выпрямила спину, немедленно заняв оборонительную позицию. Так я и знал. Я взглядом пытался сказать, мол, не стоит расстраиваться, ничего такого не происходит, мы просто разговариваем. Никаких претензий.

Дакота расслабилась.

– Не знаю. Я не думала об этом, – пожала она плечами, – мне казалось, тебе потребуется больше времени, чтобы забыть меня.

– Забыть тебя?

Я забеспокоился о здравом уме этой женщины. Как ей пришло в голову, что я мог забыть ее? Поцелуй с Норой? Не похоже, чтобы девушка, сидящая передо мной, дала мне хоть единый шанс не думать о себе.