Ничего больше - Анна Тодд (2017)

– Что ты имеешь в виду? – Я убрал руки и, повернувшись, посмотрел ей в лицо.

Было видно, что Дакоту удивило мое поведение. Может, я слишком остро реагирую? Вряд ли.

– Я просто пошутила, Лэндон. Я ничего такого не имела в виду. Просто вы такие разные.

– Все люди разные, Дакота. Тебе не стоит его судить. Да и никого другого тоже.

Она вздохнула и присела у кухонного стола.

– Я знаю. Я и не пытаюсь его судить. Я не имею права никого судить, – она опустила взгляд на свои руки, – это была неудачная шутка, я больше никогда ее не повторю. Я знаю, как много Хардин для тебя значит.

Мои плечи расслабились. Удивительно, что я стал так быстро раздражаться. Гнев возник как бы ниоткуда, но я устал от людей, нападающих на моего сводного брата.

Дакота попросила прощения… а Хардин и правда та пилюля, которую нелегко проглотить. Я не должен был осуждать Дакоту за ее мнение о нем. Для нее он был парень, вдребезги разбивший сервант с тарелками, которые моя покойная бабушка завещала маме. И тот, кто отказался называть ее настоящим именем.

Хардин прикидывался, что из всех женских имен помнит только имя Тессы. Так, Дакота у него стала Далилой. Не знаю, почему он так делал, но иногда я действительно верил, что он забыл все женские имена, кроме Тессы.

С этой парочкой часто происходило что-то странное.

Но я не хотел ночь напролет пререкаться с Дакотой из-за одного неудачного замечания.

– Хорошо. Давай поговорим о чем-нибудь более приятном, – предложил я.

Поскольку Дакота извинилась и, похоже, на самом деле не имела в виду ничего плохого, я хотел поговорить о ней.

Я хотел лежать рядом с ней в постели и вспоминать годы, когда мы были отвязными подростками и ночь напролет валялись на моем диване и смотрели кино, наперегонки поедая пепперони и роллы. Мама никогда не спрашивала, почему я трачу столько денег и покупаю пиццу коробками. Повод удивляться у нее появился, когда я стал заказывать комбинированные виды, которые до того терпеть не мог. Но она никогда не спрашивала, почему Дакота у нас так много ест. Думаю, мама знала, что с тех пор, как две пол-литровые банки пива стали стоить столько же, сколько упаковка пиццы, шансы на то, что в холодильнике Дакоты появится еда, а тем более пицца известного бренда, были очень невелики.

– Спасибо, – ответила Дакота, потупив глаза, я улыбнулся и придвинулся поближе.

– Ну давай, – я наклонился и поднял ее на руки. Она взвизгнула.

Она была еще легче, чем раньше. Так приятно оказалось снова держать ее на руках! Двадцать два шага до дивана – слишком мало, чтобы компенсировать последние несколько месяцев. Я бросил ношу на подушки. Дакота с тихим глухим звуком упала, ее подбросило в воздух, и она снова взвизгнула. Я отошел, а она тут же вскочила и, раскрасневшаяся и растрепанная, с хохотом побежала за мной.

Она бросилась на меня, а я отпрыгнул в сторону. Поскользнувшись на толстом ковре, к которому следовало пришить тесьму на следующий день после переезда, я прыгнул на стул, еле увернувшись от пальцев Дакоты. Подо мной что-то хрустнуло.

Я очень надеялся, что не сломал этот чертов стул.

Спрыгнул на пол и заскользил по нему в носках, но потерял равновесие и неудачно потянул мышцу. Выпрямившись, я понял, что штаны слишком узкие, поэтому ноги неестественно подогнулись. Сидя на полу, я развернулся, и Дакота бросилась ко мне. С озабоченным лицом положила одну руку мне на плечи, а другой приподняла подбородок и посмотрела на меня.

Я не мог остановить смех, уже живот болел, но нога не пострадала. Страх на лице Дакоты сменился радостью. Раздавшийся смех прозвучал, как моя любимая песня.

Я обнял ее за плечи и усадил себе на колени. Дакота обвила рукой мою шею и прижалась теснее, чтобы я ее поцеловал.

Ее губы были нежнее, чем мое прикосновение. Наши языки соприкоснулись, и я в который раз потерял голову.

Глава двадцать четвертая