– Зои! Мы заняли тебе парту! – крикнула Стиви Рэй, как только я зашла в класс. Она сидела рядом с Дэмьеном и практически подпрыгивала от возбуждения. Она снова была похожа на счастливого щеночка, и я улыбнулась. Я была действительно рада ее видеть. – Так-так-так! Расскажи мне все! Как прошли уроки театрального искусства? Тебе понравилось? Тебе понравилась профессор Нолан? Разве у нее не крутая татуировка? Она напоминает мне маску, вроде того.

Дэмьен схватил Стиви Рэй за руку.

– Дыши и дай ей ответить.

– Прости, – смущенно сказала она.

– Кажется, тату у Нолан действительно крутая, – сказала я.

– Кажется?

– Ну, меня отвлекли.

– Что? – спросила она. А потом сощурила глаза. – Кто-то смутил тебя из-за твоей Метки? Клянусь, люди просто ужасно грубые.

– Нет, дело не в этом. По правде говоря, эта Элизабет Без Фамилии сказала, что считает ее классной. Я отвлеклась, потому что, ну… – Лицо снова пылало. Я собиралась расспросить их об Эрике, но теперь, заговорив, начала сомневаться, нужно ли это. Рассказать им о коридоре?

Дэмьен оживился:

– Чувствую, что нас ожидает что-то пикантное. Давай, Зои. Ты отвлеклась, потому-у-у-у что-о-о… – Он растянул слова в вопрос.

– Ладно, ладно. Могу вкратце сказать двумя словами: Эрик Найт.

У Стиви Рэй отпала челюсть, а Дэмьен притворился, что у него кружится голова. Однако ему сразу пришлось выпрямиться, потому что зазвенел звонок, и в комнату зашла профессор Пентесилия.

– Потом! – прошептала Стиви Рэй.

– Обязательно! – сказал одними губами Дэмьен. Я невинно улыбнулась. Мне определенно нравилось, что упоминание об Эрике будет сводить их с ума целый час.

Урок литературы оказался очень необычным. Во-первых, сам класс полностью отличался от того, что я раньше видела. Каждый дюйм стен занимали странные интересные постеры и картины и что-то, что выглядело как настоящие произведения искусства. А с потолка свисали колокольчики и кристаллы, их было много. Профессор Пентесилия (чье имя я узнала на уроке вампирской социологии, оно принадлежало одной из самых почитаемых амазонок, и которую все звали просто Профессор Пи) была похожа на персонажа фильмов (тех, что показывают на канале «Сай фай»). У нее были очень длинные светло-рыжие волосы, большие карие глаза и тело с формами, из-за которого, наверно, все парни пускали слюни (не то чтобы очень сложно заставить парней-подростков пускать слюни). Ее татуировки в виде тонких красивых кельтских узоров спускались вниз по лицу, подчеркивая высокие драматичные скулы. На ней были черные балетки, дорогие на вид, и шелковый свитер-кардиган цвета мха, на котором также была вышита та же богиня, что и у Неферет. И подумав об этом (а не об Эрике), я поняла, что на нагрудном кармане блузки профессора Нолан тоже вышита богиня. Хм-м-м…

– Я родилась в апреле 1902 года, – сказала профессор Пентесилия, сразу же привлекая наше внимание. – Так что мне было десять лет в апреле 1912-го, и я очень хорошо помню ту трагедию. О чем я говорю? Хоть кто-то понимает?

Ладно, я точно знала, о чем она говорит, но не потому, что я была безнадежным ботаником, изучающим историю. А потому что когда я была помладше, то считала себя влюбленной в Леонардо Ди Каприо, и моя мама купила мне целую коллекцию DVD с его фильмами на двенадцатый день рождения. Этот самый фильм я посмотрела так много раз, что все еще помнила его почти наизусть (и не могу вам сказать, сколько раз я рыдала, когда он соскальзывал с доски и уплывал, как очаровательный леденец).

Я осмотрелась. Кажется, никто не понимал, о чем речь, так что я вздохнула и подняла руку.

Профессор Пи улыбнулась и вызвала меня:

– Да, мисс Редберд.

– В апреле 1912 года затонул «Титаник». Он столкнулся с айсбергом в воскресную ночь четырнадцатого апреля и затонул несколько часов спустя пятнадцатого.