Бельканто - Энн Пэтчетт (2018)

Кто-то запел. Чистый голос донесся из дальнего конца комнаты, голос нежный и знакомый. В первую минуту все были ошеломлены, затем юные террористы один за другим начали смеяться. Умберто и Хесус, Серхио, Франсиско, Хильберто и другие, сбежавшиеся в комнату, смеялись громким утробным смехом, хватали друг друга за руки, за плечи, только чтобы устоять на ногах и не упасть от хохота. Но Сесар не обращал на них внимания и продолжал петь: «Vissi d’arte, vissi d’amore, non feci mai» – из «Тоски». Это было забавно, потому что он мастерски копировал Роксану Косс. Как будто, пока все спали, он перевоплотился в нее, он повторял жест, который она делала, произнося «Пламенно веруя, я возлагала цветы к алтарю». Это было сверхъестественно, потому что внешне Сесар совершенно не походил на оперную диву. Долговязый парень с не очень чистой кожей и едва пробивающимися тонкими черными усиками, он вдруг настолько стал похож на нее, что даже голову наклонял так же и закрывал глаза в тех же местах, что и она. Казалось, он не слышит смеха. Он смотрел перед собой отсутствующим взглядом. Он не пел для кого-то конкретного. Он не пародировал ее, просто пытался заполнить пустоту, образовавшуюся в ее отсутствие. Его можно было бы счесть пересмешником, если бы он воспроизводил только ее жесты, но это было не так. Он воспроизводил ее голос. Легендарный голос Роксаны Косс. Он не фальшивил. Из глубины своих легких он извлекал ту силу, ту мощь, ту полноту, которую подавлял в себе, когда в одиночестве пел вполголоса. А теперь он пел, как хотел. Добравшись до слишком высокой для себя ноты, он напрягся, но все-таки взял ее. Он понятия не имел о том, какие звуки издает, но точно знал, что издает их правильно. Он слишком долго упражнялся и не мог теперь ошибиться. Он оттачивал произношение каждого слова, бесконечно и на разные лады тренировал свое мягкое небо. Конечно, у него было не сопрано. И он не владел итальянским. И тем не менее он сумел создать иллюзию, что владеет и тем и другим, и присутствующие в это поверили. Постепенно смех мальчишек захлебнулся, потом смолк совсем. Все – и заложники, и боевики, и командиры – теперь смотрели только на Сесара. Кармен и Беатрис высунули головы из кухни и навострили уши, еще не совсем понимая, как следует оценивать происходящее: хорошо или плохо. Господин Хосокава, разбиравшийся в музыке гораздо лучше, чем все остальные, проснулся, думая, что его разбудило ее пение, и отметил, что ее голос звучит сегодня как-то странно. Впрочем, она, наверное, очень устала, если принять во внимание, что он сегодня тоже заспался. При этом он не сомневался, что поет она.