Тысяча порезов - Энн Малком

Я схватил пистолет, с визгом останавливаясь и выскакивая из своей машины. Я знал тактику, которой научил меня Винсенций, как подходить к потенциально опасной ситуации. И не знал, кто в доме, друг или враг, враг мог быть прямо внутри, готовый пустить пулю мне в голову. Но я об этом не думал. Думал только о ней. Поэтому не стал прокрадываться внутрь, не сводя глаз с углов, точек, где меня могла подстерегать засада.

Нет, я сразу вошел.

Там были кровавые следы, и, хотя у меня не было причин так думать, просто знал, что они принадлежали ей. В моих ушах не было ничего, кроме глухого рева, когда я последовал по ним через дом, который был единственным настоящим домом.

Потом я нашел ее, единственную девушку, которую когда-либо любил.

Обнаженную.

Всю в крови.

Полную дыр.

Мой пистолет с грохотом упал на пол, когда я упал на колени рядом с ней, мои руки дрожали.

— Нет. Нет. Нет, — шептал я, мой голос звучал чужим и прерывистым для собственных ушей.

Я не хотел смотреть на нее. Не хотел, чтобы этот образ запечатлелся у меня в голове. В последний раз, когда я видел ее, она улыбалась, ее лицо раскраснелось от любви, волнения и воспоминаний о моих прикосновениях. От нее пахло ванилью, клубникой и мной.

Сейчас ее лицо было залито кровью. Один глаз заплыл. Волосы спутались и беспорядочно разметались по полу.

Я не мог смотреть на ее тело. Черт возьми, не мог. Не мог даже прикоснуться к ней. Я был слишком большим трусом. Потому что знал, что она не будет теплой или мягкой. Она была бы холодной, безжизненной. Девушки, которую я любил, там не было. Она умерла насильственной, ужасной, немыслимой смертью.

Затем послышался шум.

Тихий стон. Скрип.

Я двигался быстро, почти не думая, все человеческое во мне было разрушено, разбито вдребезги. Я чувствовал себя всего лишь диким животным, готовым разорвать на части любого, кто принимал в этом участие. Мне хотелось съесть их гребаную плоть.

Мой пистолет мгновенно оказался у меня в руке и был направлен в направлении шума.

Мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы сосредоточиться на фигуре передо мной, в нескольких мгновениях от того, чтобы нажать на спусковой крючок. Все, чего я хотел, — это убивать. Потребность была настолько непреодолимой, что мне было наплевать, кто это, мне просто хотелось покончить с чьей-то жизнью.

Размытые очертания становились четче, чем больше я моргал.

— Кристиан?

Голос был тихим, детским и еле уловимо знакомым, но это помешало мне нажать на спусковой крючок.

Лоренцо был высоким для своего возраста. Я всегда шутил с ним о том, что он был вылитым баскетболистом из-за его природных способностей к спорту и его роста. Он всегда был серьезен, когда отвечал, говоря, что его единственными планами на будущее было однажды стать таким, как его отец. Эта фраза была произнесена не с обидой, а с гордостью. Они с Изабеллой оба обожали своего отца и думали, что тот выше луны. Почему бы ему не захотеть быть таким, как он?

Лоренцо будто уменьшился на три фута с тех пор, как я видел его в последний раз. Слезы текли по его лицу, все его тело дрожало. Глаза были прикованы к моим, а не к луже крови на полу. Где лежала его жестоко избитая и мертвая сестра. Мой взгляд метнулся за его спину, к открытой дверце шкафа.

Он смотрел на меня так, словно я был единственным в комнате, потому что он сидел там все это время… наблюдал, как они делают это с ней.

Если бы я уже не был чертовски онемевшим, возможно, и проявил бы сочувствие. Возможно, это разбило бы мне сердце.

Но у меня его не было.

Уже нет.

Офицер Грег Харрис

Грег Харрис устал.

Чертовски устал.