Тысяча порезов - Энн Малком

Мое дыхание было поверхностным, а трусики промокли от предвкушения. Пути назад не было, даже если я попытаюсь пойти в обратную. Мы оба это знали. Он ждал, когда я сделаю первый шаг. Потому что не хотел быть человеком, который приставал к дочери своей девушки. Итак, через несколько секунд, глядя на быстрое поднятие и опускание его груди, твердость его челюсти и заметную выпуклость в его джинсах, я шагнула вперед.

— Мы трахались на полу в гостиной, — сказала я, мой голос был хриплым.

Тяжесть воспоминаний давила мне на грудь, напоминая о том, как он был внутри меня.

— Это было в середине дня, — продолжила я. — Вокруг были люди, в трейлерном парке нет уединения. Но мне было все равно. Мне это чертовски понравилось.

Джошуа был подготовлен. Это не был момент страсти, когда тот просто потерял контроль. Он взял с собой презерватив, потому что хотел быть ответственным, трахая подростка.

Тело незнакомца казалось гранитным, он не произнес ни слова за все это время. Я не знала, нравилось ли ему это или вызывало отвращение. Отчаянно хотелось это узнать. Хотелось дать ему то, что он хотел. Доставить ему удовольствие.

— Было больно? — Его голос был низким, скрипучим, мужским. Я почувствовала его в своей киске.

— Немного, — призналась я. — Но он сначала подготовил меня. Потом накинулся. Прямо там, на полу. Задрал мою юбку чирлидерши и заставил меня кричать. Он нашел подушку, чтобы прикрыть мне рот, потому что мы не хотели, чтобы кто-нибудь пришел и остановил нас.

Я сглотнула, мой лоб был влажным, а сердце бешено колотилось, не только от воспоминаний, но и потому что я впервые произносила все это вслух. Это тайный стыд, который держишь внутри, скрываешь от мира, потому что мы все притворялись нормальными, порядочными. Ведь то, что ты говоришь, определяло тебя. Твои секреты тебя же формировали. И когда ты делишься ими, это сродни вырезанию самых гнилых и кислых частей себя и выкладыванию их на блюдо.

Это давало любому человеку некую силу уничтожить тебя.

И это был незнакомец. Тот, имени которого даже не знала. Я давала ему очень много.

— Это продолжалось месяцами, — сказала я, мой голос был хриплым. — Он находил отговорки, чтобы не проводить ночи с мамой. Был рядом со мной. Засовывал руку мне под юбку, пока мы ужинали. Трахал меня в спальне на четвереньках, пока мама ходила в магазин.

Я сделала неровный вдох.

— Я хотела бы сказать, что это прекратилось, потому что меня переполняли чувство вины и стыда за то, что я делала со своей матерью. Но дело было не в этом. Да, были моменты, когда меня тошнило от всего этого. Но даже это отвратительное чувство возбуждало меня. Это прекратилось только потому, что он мне наскучил. Джошуа слишком привязался. Я хотела нового испытания. Чего-то еще. Кого-то другого. Он порвал с моей мамой, как только я дала это понять.

Она плакала несколько дней. Именно тогда я почувствовала вину. Это одолело меня до такой степени, что мне захотелось содрать с себя кожу, лишь бы избежать своих грехов. Своим голодом по мужчинам я причинила боль матери. Я поклялась, что никогда больше так не поступлю, не причиню боль единственному человеку, которого любила, чтобы удовлетворить свои потребности.

— Следующим был отец одной из чирлидерш, — сказала я. — Он был женат, но подруга рассказала, что их брак показушный. У ее матери был роман с тренером по теннису. Это не заняло много времени. Я пару раз ночевала у нее дома и постаралась дать ему понять, что хочу его. К тому моменту я уже была экспертом в этом деле. И становилась все более дерзкой. Я последовала за ним в ванную, пока остальные приводили себя в порядок. Он наклонил меня над раковиной.

Я облизнула губы при этом воспоминании. В порыве, который я почувствовала, услышав звон падающей косметики и шлепки о кожу, его пальцы, впивающиеся в мои бедра, низкий стон, когда он кончил. На нем был презерватив. Я сунула его в карман, готовая к тому, что должно было произойти.