– Это зависит от него.

С этими словами он приблизился к арестанту, сложил руки на груди и заговорил:

– Здравствуй, Венсан.

Арестант опасливо оглядывал помещение допросной комнаты, стараясь не останавливать взор на каком-то одном предмете. Ренар в это время присел за стол и приготовился вести протокол допроса.

– Скажи мне, знаешь ли ты, зачем тебя привели сюда? – спросил Вивьен.

Несколько мгновений Венсан молчал, затем глубоко вздохнул. На губах его появилась легкая, исполненная почтения улыбка, глаза показались искренне невинными. На дочь, сидящую у противоположной стены, он старался не смотреть.

– Я смею надеяться, что господин инквизитор назовет мне причину моего прихода сюда, – почтительно склонив голову, ответил Венсан.

Подобная манера держаться была описана еще Бернаром Ги. Вивьен без труда почуял ее и примерно понял, как ему следует действовать.

– Сначала задам пару простых вопросов. Подтверждаешь ли ты, что в этой комнате у противоположной стены видишь свою дочь?

Венсан сглотнул, улыбка его чуть угасла, однако он старался держаться стойко.

– Подтверждаю, господин инквизитор.

– Можешь ли назвать ее имя?

– Конечно же, могу.

Последовала пауза. Вивьен терпеливо вздохнул.

– Назови его.

– Ее зовут Женевьева.

– Хорошо. Теперь я назову тебе причину твоего появления здесь. Тебя привели сюда, потому что твоя дочь дала понять, что ты обучал ее ереси. Из этого следует, что ты веруешь и учишь своих ближних несогласно с верованиями и учениями святой Церкви.

Венсан округлил глаза, затем покачал головой и страдальчески ахнул.

– Но это ошибка, господин инквизитор! Моя дочь, вероятно, просто испугалась и что-то напутала. Она не могла назвать меня еретиком, я никогда не исповедовал еретических учений! Женевьева, милая, ты ведь не называла папу еретиком?

Он снова улыбнулся. Вивьен же нахмурился и остался строг.

– Учитывая, что тебя подозревают в том, что ты обучил свою дочь ереси, я не советую тебе сейчас стараться диктовать ей ответы на вопросы, Венсан. Это будет расценено, как подстрекательство к соучастию, и для вас обоих может кончиться плохо. Впредь говори только со мной.

Венсан смиренно опустил голову.

– Прошу простить мое невежество, господин инквизитор.

– Исповедовал ли ты когда-либо учения, идущие вразрез с учениями и верованиями святой Церкви?

– Я невиновен, господин инквизитор, и я никогда не исповедовал другой веры, кроме истинной христианской.

Вивьен хмыкнул.

– Члены еретических сект зачастую называют свою веру истинной христианской, – напомнил он. – Веруешь ли ты в то учение, которое считает истинным Римская Церковь?

Венсан с готовностью кивнул.

– Я верую во все то, во что должен веровать христианин.

– Хорошо, Венсан. Очень хорошо. Тогда давай кое-что проясним. Веришь ли ты в Бога-Отца, Бога-Сына и Бога-Духа Святого?

– Верую! – энергично кивнул Венсан. – Конечно же, верую!

– Веруешь ли ты в Иисуса Христа, родившегося от Пресвятой Девы Марии, страдавшего на кресте, воскресшего и восшедшего на Небеса?

И снова кивок.

– Верую, господин инквизитор. Я ведь говорил вам, я невиновен.

Ренар быстро записывал ход допроса, изредка поглядывая на съежившуюся в углу Женевьеву. Он не подавал вида, однако был рад, что не пришлось подвергать это юное создание пытке.

– Веруешь ли ты, что на алтаре находится тело Господа нашего Иисуса Христа?

– Верую! – громко ответил Венсан.

– Что ж. Ты знаешь, что на алтаре действительно находится тело. А также знаешь, что все тела – суть тела Нашего Господа, – кивнул Вивьен. – В этой связи я хочу спросить тебя, веришь ли ты, что находящееся на алтаре тело – это истинное тело Господа, родившегося от Девы Марии, распятого, воскресшего и восшедшего на Небеса и сидящего ныне одесную Отца?