Малафрена - Ле Гуин Урсула Кребер (2004)

— Да-да! Видимо, любому из тех, кто знал его лишь в детстве, трудно в это поверить. Я просто не сомневаюсь, что вы, например, думаете сейчас: «Не может быть! Какая из него знаменитость! Ведь у него вечно были прыщи на физиономии, а еще недавно он таскал свою сестру за косы!» Но, между прочим, многие из моих знакомых мальчишек, которые буквально вчера были такими же хулиганами, как Итале в детстве, стали советниками, судьями, знаменитыми политиками и бог его знает кем еще… И знаете, приходится воспринимать их со всей серьезностью, графиня. Ведь именно от женщин зависит, насколько серьезно в обществе воспринимают того или иного мужчину. И если дамы не станут обращать на этого мужчину внимания, то и все общество от него отвернется! Ну а когда того или иного человека серьезно воспринимают только мужчины, все остальные вокруг просто потешаются над ним… А впрочем, все это чепуха. Хотя, пожалуй, наш общий друг Итале и в самом деле порой воспринимается некоторыми весьма важными людьми чересчур серьезно. Но вы, кажется, мне не верите?…

— О нет, нет, я верю, верю! — неловко пробормотала Пьера. Ах, если б только ей совсем ничего не нужно было говорить, если б можно было только смотреть на баронессу и слушать ее, пытаясь понять: что же она все-таки хочет всем этим сказать? Хорошо бы, она наконец перестала говорить об Итале! Эти речи чрезвычайно смущали Пьеру. Она потупилась и заметила выглядывавшую из-под подола вечернего платья изящную ножку баронессы в открытой серебряной туфельке. Пьера тут же поспешно спрятала свои ноги под юбку и еще больше смутилась. Однако что-то сказать было просто необходимо, и она промямлила: — Я полагаю… им интересуются… из-за газеты…

— Из-за какой газеты? — с неожиданным раздражением переспросила баронесса. — Ах, вы имеете в виду его журнал? Да-да… Насколько я знаю, этот журнал уже довольно популярен. Нет, дело совсем не в журнале. Дело в том, что в моде сейчас сам Итале! То есть, конечно, не он лично, а его идеи. Хотя любопытно, а что… Впрочем, мы ведь теперь все такие патриоты!

— О да! Я понимаю, — сказала Пьера в отчаянии от того, что совсем ничего не понимает.

А баронесса продолжала, очаровательно улыбаясь, рассказывать ей какие-то истории об Итале, и еще о ком-то по имени Геллескар, и еще о каком-то австрийском генерале, и об Австрии, и в конце история показалась Пьере даже смешной, и ей, конечно же, следовало бы весело рассмеяться, но она лишь слабо улыбнулась и кивнула в знак того, что все поняла. У нее настолько пересохло в горле, что не было сил даже произнести краткое «да-да» и показать, что рассказ баронессы очень ее интересует и она внимательно ее слушает. Когда к ним подошел хозяин дома, Пьера посмотрела на него так, словно их разделяла бездонная пропасть; она невероятно завидовала сейчас спокойному и дружелюбному выражению его лица. Хозяин повел знакомить баронессу Палюдескар с супругами Белейнин, а потом вернулся к Пьере и присел с нею рядом на то же кресло, в котором только что сидела баронесса.

— Мне очень жаль, что я прервал вашу милую беседу, — сказал он в своей обычной чуть застенчивой и чуть мрачноватой манере. И Пьера поняла, что он, обратив внимание на ее несчастный вид, попросту спас ее, а сейчас старается спасти еще и ее гордость. Исполненная благодарности за столь простое и неожиданное проявление доброты, она сказала:

— Ах, я и слова ей в ответ вымолвить не смела… Она так прекрасна!..