Нана - Елена Сокол (2018)

Подняла руки и, превозмогая боль под ребрами, коснулась затылка. Вот оно — запекшаяся кровь, слипшиеся волосы. Вспомнила удар, от которого искры сыпались из глаз, и сильнее стиснула зубы. Наконец-то, у меня были доказательства. Теперь можно было заявить на этого мерзавца, избавиться от него навсегда. Он обязан был ответить за мои страдания. И плевать, что у него в Полиции каждый второй — бывший коллега, игнорировать такое никто не сможет. А если будет нужно, обращусь в вышестоящие инстанции, не отступлюсь, пока не накажу этого ублюдка.

— Пишите, — подвинул ко мне белый лист бумаги полноватый мужчина в синей рубашке.

Подал шариковую ручку и навалился на стол в ожидании.

— Что писать? — Переспросила неуверенно.

— Вот как все было, так и пишите. Подробно. — Маленькие глазки сузились при взгляде на меня. — Как мне все рассказывали, так и напишите. Слово в слово.

— Хорошо. — Кивнула я, взяла ручку. Если придется пережить мысленно этот кошмар еще раз, сделаю это. Лишь бы он ответил за все, что творил со мной последний год.

Сотрудники отделения продолжали кружить возле стола, перешептываясь и бросая на меня любопытные взгляды. Каждому было интересно, что теперь будет. Падчерица Георгия Маросьева пришла писать на него заявление. Теперь им придется задержать одного из своих бывших сотрудников — не самое приятное дело.

Я подробно описывала все, что произошло вчера, борясь с головокружением и тошнотой. Мне ужасно хотелось пить, а еще лучше прилечь и поспать. Но решимость довести начатое до конца не давала мне покоя. Возможно, следовало послушаться врачей и остаться в больнице, но очень хотелось скорее вернуться домой и забрать свои вещи. Надеюсь, к моему возвращению отчим уже будет задержан.

— Дата, подпись. — Указал пальцем служитель закона и, зевнув, улыбнулся.

Не понравилась мне его улыбка. Так не сочувствуют, так… надсмехаются. Неужели, никого не трогало, что меня истязали? Неужели, никто в этом здании не испытывал ко мне жалости? Смотрели как на экспонат в музее, качали головой, а их глаза говорили: «Предательница. Сдает того, кто сделал ей столько добра».

— Спасибо. — Поджал губы мужчина, забрал лист бумаги и положил на край стола. Туда, где уже лежала справка из приемного отделения больницы с подробным описанием всех полученных мной ушибов и гематом.

— Вы примете меры?

Он уверенно кивнул:

— Немедленно. Можешь не волноваться.

— Хорошо, а что делать мне?

— Останься пока здесь. — Он сунул бумаги в папку и встал. — Или поехали со мной.

— Нет, я туда не вернусь. Пока он там, точно не вернусь. — Вскочила, поправила волосы. Тут же снова закружилась голова. — Скажите, а что с ним будет?

Мужчина нахмурился, спрятал папку подмышку и прочистил горло:

— Не знаю.

По морщинкам на его лице я уже догадалась, что все было напрасно. Они ничего не могли сделать. Или не хотели. В этом городе никто не защитит меня от Жоры. Нужно бежать.

— Его не задержат? Не посадят? — Мой голос дрожал. — Что ему будет? Воспитательная беседа, да? И все? Это все, на что я могу рассчитывать?

— Послушай, — лицо мужчины приняло виноватый вид. — Мы с ним поговорим для начала. Не бойся, все будет хорошо. Он тебя больше…

— Ясно. — Произнесла, сжала зубы и помчалась к выходу.

— Стой! Ты куда? — Донеслось сзади.

Но я уже выбежала на улицу.

Плевать! Плевать на них всех. Главное, забрать свои документы и уехать. Завтра мне исполнится восемнадцать, буду вольна делать, что хочу. И никто не вернет меня сюда. К черту всё! И их всех!

Конечно же, они его не забрали. Когда полицейская машина отъехала от дома, я продолжала прятаться в кустах в тридцати метрах дальше по улице. Мне не хотелось провести ночь под открытым небом, но как вернуться домой — тоже не представляла. И теперь становилось совершенно ясным — помощи ждать неоткуда. Нужно было действовать самой.