На пересечении - Дикон Шерола

Надо признаться, Гамель гордился своей супругой: она была красива, умна и умела вести себя в обществе, не имея при этом никакого образования. Элестиа даже читала с трудом, но, глядя на нее, Родон Двельтонь как-то сказал Инхиру, что можно знать дюжину языков, арифметику и даже какие-то заклинания, но при этом оставаться дураком, а можно быть сдержанным, внимательным и чутким, и от этого быть самым мудрым человеком на земле.

До того, как Инхир сделался начальником стражи, Элестиа работала ткачихой, но нынешнее жалованье супруга позволило ей оставить свое прежнее занятие и заниматься только хозяйством. Свободное время госпожа Гамель любила проводить у Овераны Симь, где обучалась искусству шитья. Обе женщины были подругами, и, если Амбридия Бокл и Матильда Жикирь являли собой лишь подобие этого слова, то дружба Элестии и Овераны основывалась на искренней симпатии. До сегодняшнего дня.

Этим утром, встретившись на рыночной площади, госпожа Симь отвела взгляд, сделав вид, что не слышит приветствия подруги. Так же повели себя Сантария Крэвель, Дарайа Ливард, Жаок Джиль и, что особенно поразило Элестию, Колокольчик, который своей болтливостью мог замучить до смерти даже глухого. Заглянув в лавку пекаря, женщина заметила, как поспешно от нее отвернулась пожилая госпожа Саторг, а сам Ронди быстро вручил Элестии буханку хлеба и бросился к другому покупателю. Обычно этот мужчина был приветлив и улыбчив, но сегодня город словно подменили. Казалось, дождик смыл маски с лиц некоторых горожан, отчего взгляд их сделался холодным, а улыбка — натянутой.

Элестиа покинула рыночную площадь в спешке, чувствуя, как ее охватывает дрожь. Когда Гамель нервничала, она не могла скрывать свои эмоции, поэтому предпочла поскорее скрыться за стенами собственного дома. Женщина прекрасно понимала, чем вызвана такая перемена, и теперь, дождавшись на кухне своего супруга, решила поговорить с ним за завтраком начистоту. Благо Инхир первым начал этот неприятный разговор.

— Что говорят в городе? — тихо поинтересовался он и, отщипнув кусок теплой лепешки, отправил его в рот.

— Всякое, — уклончиво ответила Элестиа. Но от мужа не укрылась перемена в ее лице. Женщина опустила глаза, не выдержав пронзительного взгляда голубых глаз Инхира.

— Тебя кто-то обидел? — в голосе Гамеля послышались металлические нотки, и Элестиа тут же поспешила разубедить его.

— Напротив, все подчеркнуто вежливы. Однако в глаза никто не глядит, словно я ведьма какая-то. Раньше мне прогулка по рыночной площади была в радость, а сегодня я бежала, не смея оглянуться. Мои подруги не пожелали приветствовать меня. Сделали вид, что не услышали моего голоса. Даже пекарь, казалось, стремился поскорее отделаться, хотя в ту минуту из посетителей у него были только я да госпожа Саторг.

— Что же это они носы воротят? — усмехнулся Инхир. — Узнали, что я больше не начальник стражи, и решили показать себя в истинной красе? Так это всего на несколько дней, могут не радоваться.

— Дело не в этом, Инхир. Я думаю, ты знаешь, в чем. Не все горожане одобряют случившееся на кладбище, и многие из них считают, что ты, как начальник стражи, должен был это предотвратить. Хорошо, пусть ты отказался поддерживать «ведьмолюбца», но почему ты позволил горожанам устраивать беспорядки? В результате погиб невинный юноша.

— Лагон Джиль никогда не был невинным, — нахмурился Гамель. — Сколько раз его пороли за бесчинства? Сколько раз запирали в подземельях? Его никто не просил лезть под копыта разъяренного стада. Мог постоять в стороне, как и остальные, кто сейчас на тебя косится. Тоже мне, судьи недоделанные… На себя бы поглядели!

— Вот именно, что не Лагон Джиль должен был лезть под копыта. Это твоя обязанность — охранять город от любого рода безумств. Я не упрекаю тебя, Инхир, я пытаюсь понять тебя.