На пересечении - Дикон Шерола

— Нечего тут понимать. Если в городе будут бесчинства, а Родона Двельтонь объявят пособником чернокнижников, место главного смотрителя займет Элубио Кальонь. Я давно переписываюсь с его отцом и докладываю о происходящем. Ситуация с семьей Окроэ пришлась как нельзя кстати. Вот увидишь, Элестиа, скоро все у нас наладится. Заживем не хуже Пехира Агль. И подруги у тебя станут новые, достойные тебя и твоего положения.

— Как же это…, - выдохнула Элестиа, не сводя с супруга испуганных глаз. — Это же предательство. За то, что ты доносишь на Родона Двельтонь, не сносить тебе головы. Небо, зачем ты пошел на такое? Живем мы что ли хуже всех? Зачем тебе продавать свой собственный город семье Кальонь? Ты хоть знаешь, по каким законам они живут? А я знаю! Моя семья бежала оттуда, когда я была еще младенцем, потому что люди там живут не лучше скота. В любой день могут прийти и убить за выдуманный проступок. Кальонь собирает с горожан такие налоги, что матери душат во сне своих детей, не в силах смотреть, как они умирают от голода. Кальонь стремятся превратить свой город в морскую державу. Их город уже поглотил два приморских, опустошил и теперь стремится поглотить еще один. И знаешь, что самое страшное? Людям внушают там, что они преследуют великие цели, что они под защитой от иноземного врага, а любой заезжий торговец лишится языка, если скажет хоть одно дурное слово против семьи Кальонь и их методов правления.

— Глупости! Ты уехала оттуда младенцем. Откуда ты знаешь, как теперь правят в соседних городах? Зато я знаю точно, что семья Кальонь намного богаче Двельтонь, и, если их законы приносят такие деньги, будь я проклят, если откажусь от предложенного мне состояния. Я не такой дурак, чтобы ютиться в этом домишке и принимать подачки от Родона в то время как могу жить, как король.

— Да как же ты в глаза соседям смотреть будешь? — воскликнула Элестиа, не веря, что перед ней сейчас находится ее супруг.

Лицо Инхира исказилось ненавистью, и он закричал:

— А ты свиньям часто в глаза заглядываешь? Вспомни, кем была ты, пока мы не встретились. Ткачихой! Тощей. Голодной. До сих пор откормить тебя не могу. Того и гляди, переломишься. Вот что дал тебе Родон Двельтонь, а? Скажи мне! А заодно посмотри на свое нарядное платье, на туфли, которые не сбивают тебе ноги в кровь, на кольца с драгоценными камнями. Как думаешь, кто оплатил тебе твою красивую жизнь? Родон Двельтонь? Нет, моя милая голубка, не он, родимый. И ради того, чтобы моя семья ни в чем не нуждалась, я готов сжечь тысячу ведьм, неважно, виновны они или невинны, как небеса.

— Ты ли это? — прошептала Элестиа. Она почувствовала, что лицо ее мужа размывается пеленой слез, навернувшихся на глаза, и, больше не в силах вымолвить ни слова, поспешно покинула кухню.

Оказавшись в спальне и заперев за собой на щеколду дверь, женщина опустилась на пол и беззвучно заплакала. Обняв свои колени, Элестиа дрожала всем телом, с трудом сдерживая рвущиеся из груди рыдания. Затем она сорвала с пальцев кольца и швырнула их прочь от себя. Золотые перстни с глухим стуком закатились под кровать и замерли у стены, насмешливо поблескивая.

В этот самый момент на кухню вошла Катэриа Гамель и опустилась на стул подле отца.

— Я слышала, как вы ругались, — мягко произнесла она, беря руку мужчины в свои ладони.

Инхир грустно улыбнулся и ласково потрепал дочь по волосам свободной рукой. Как же она была на него похожа: такие же непослушные рыжие волосы, ярко-голубые глаза, разве что форму губ переняла у матери да чуть смугловатую кожу.

— Твоя мать всегда была слишком порядочна для этого мира, — тихо произнес Инхир.

— Она успокоится и смирится. Матушка вечно принимает все близко к сердцу. Сначала Шаоль оплакивала, теперь Лагона. А кто все эти люди для нее? Что они сделали?