Лучшая из лучших - Алексей Мошков (2022)

— А где наш отель? — спросила Настя, оглядываясь по сторонам, после того как таксист выгрузил из багажника сумки с их вещами и уехал, пожелав на прощание обязательно найти свой Амстердам.

— На этот город надо смотреть снизу, с воды, — ответил Фомин, жестом показывая на пришвартованный тут же хаус-бот.

— Мы остановимся зде-е-есь? — протянула она, удивленно оглядывая плавучий дом.

— Хочешь почувствовать этот город — надо пожить на воде. Не боись, непривычно только снаружи, внутри максимальный комфорт, лучше, чем в пятизвездочных гостиницах.

— Как скажете, капитан, — улыбнулась Настя. — Поверю на слово.

Легкие воздушные потоки, зарождавшиеся над поверхностью темных вод, словно холодное дыхание Северного моря, устремлялись к городу. Выбегали из старых портовых районов, ненадолго заключали дома в свои широкие объятия, по-хулигански топали невидимой ногой по лужам, орошая брызгами сухие участки тротуаров, взбирались на старинные кованые фонари и планировали с них вниз, превращаясь в ветер. Эти дуновения будто брали за руку и тянули вперед, как капризный ребенок, дальше и дальше, чтобы вобрать в себя ощущение каждого закоулка и светящегося окна, каждой ноты исполнителей, игравших в бесчисленных барах и пивнушках, одаривая живой музыкой кварталы старого города. Ее мотивы трогали душу и на несколько часов оставались в памяти, гармонично резонируя с дождливым настроением. Когда ветер отлучался, чтобы взлететь повыше и заглянуть в мансардные окна домов, Фомин чувствовал в своей руке теплую Настину ладонь и в эти моменты из-за непередаваемого чувства ожидания и предвкушения ощущал себя ребенком, которого родители повели в его любимый магазин за подарком.

Максим испытывал такие эмоции, когда впервые был влюблен. С тех пор прошло так много времени, что он и забыл, как могут воодушевить простые прогулки по городу за ручку. Единственное, о чем можно было немного пожалеть, так это о том, что он уже хорошо знал Амстердам, а ведь ему хотелось свежих впечатлений и открытий. И Фомин искал их и находил.

Почти каждый его визит сюда, как говорила бессмертная Раневская, «был обоссан дождем». Но всякий раз под влажной пеленой скрывалось что-то новое, ускользнувшее в прошлую встречу и припасенное для следующего свидания.

Днем Фомин с Настей неспешно бродили по городу, плавно курсируя от заполненной толпами туристов Музейной площади по узким, едва вмещавшим двух пешеходов переулкам к очередному отрезку набережной. Там их встречала либо уютная кафешка со снующими в фирменных передниках официантами, либо еще одна из бесчисленных скульптур, бронзовой патиной прославлявшая в веках героев местного эпоса.

Вечером жители включали свет в квартирах, зато повсеместно загорались яркие неоновые вывески салонов социально безответственных гражданок и многочисленных баров, отчего город будто становился больше, умножая свое пространство в черном зеркале каналов. А Настя с Фоминым отправлялись на прогулку на речных трамвайчиках, оказываясь в неизведанном, точно открывшемся в новом измерении Амстердаме.

Именно тогда, стоя на верхней палубе крохотного прогулочного пароходика, Фомин увидел то, чего раньше не замечал — вспышки в ее глазах. Вначале ему показалось, что это отсветы уличных вывесок, яркие переливы которых, как маяки, до самого утра заманивали подгулявших туристов.