Любовь на сладкое - Алина Ланская (2020)

— Класс! Ну что, закажем чего? Значит, так, я всех угощаю. — Альберт, видимо, вдохновленный примером Марата, закидывает руку на плечо своей дамы. И тут же громко взвизгивает от боли.

— Ай! Что ты?.. — Смотрит обиженно на Инку, которая сейчас похожа на рыжую лису — лицо такое же хищное.

— Проблемы? — спокойно спрашивает Журавлева, а я пытаюсь понять, что же такое она сделала, от чего ее «король» выглядит сейчас совсем не по-королевски.

— Да какие тут… проблемы, — шипит Альберт, а сам чуть отодвигается от грозной валькирии.

— Скорее всего, каблуком по ботинку врезала. — Слышу шепот Марата у своего уха. — Удивлюсь, если после ужина Дудкин не лишится чего-то важного. Но будет весело.

— Ну что, давайте тогда закажем? — Инна быстро пришла в себя и по-хозяйски забирает из рук Дудкина карту меню. — Альберт же платит, верно? Заодно и ремонт в ванной Метелицы обмоем. Главное, чтобы в этот раз без потопа.

— Здесь перед едой подают влажные полотенца, чтобы руки протереть. — Кивает Марат. — Идти в туалет совсем не обязательно, ну если только… Может, Smuzi и выстоит.

«Smuzi & Шаурма» определенно на особом счету в небесной канцелярии. За вот уже час нашего удивительного двойного свидания не произошло ни потопа, ни даже пожара. Ложки, ножи и вилки на месте, а не торчат из чьих-то упитанных ягодиц. Не пострадал ни один официант, хотя, мне кажется, один из них каким-то совершенно сказочным образом сумел удержать поднос, когда Альберт решил встать и толкнуть тост.

Пролитый Инной соус на белоснежную манжету офисной рубашки Дудкина не считается. Как и то, что Альберт сыпанул себе в кофе перца вместо сахара. И ведь выпил бы, если бы я не остановила. Хотя мне казалось, что и Марат, и Журавлева тоже видели, как Дудкин перепутал емкости.

— Вот уж не думал, что вы давно друг друга знаете, — сказал Альберт.

Он уже третий раз собирается как бы между прочим положить свою ладонь на руку Инны, но снова одергивает сам себя в самый последний момент. Журавлева этого, кажется, даже не замечает. Ест себе спокойно суши, которые отжала у «короля». Кстати, он пока ни разу из-за стола не отлучался — может, поэтому все до сих пор цело?

— Почему тебя это удивляет? Люба была первой, с кем я познакомился, когда перевелся в новую школу.

На душе сразу потеплело. Как же здорово, что он это помнит!

— Да батя ее мне рассказывал, что дочка совсем забитая была в школе, ни с кем не общалась особо, что только год-другой как стала оживать. А-а-а-а-й!

Дудкин взревел, как раненый мамонт, но мне его было ни капельки не жаль. А вот с папой надо очень серьезно поговорить. Самой и не просить Оксану. Ради такого дела можно и в Волгоград смотаться.

Альберт тяжело дышит, его белая рубашка, кажись, сейчас лопнет на груди от избытка чувств.

— Береги конечности, Альберт. Опять ими что-то задел? — спокойно спрашивает Марат.

— Интересно, а язык — это тоже конечность? — задумчиво тянет, поправляя волосы, Журавлева. — Надо полистать анатомию человека. Чувствую, пригодятся мне знания.

Инка — девчонка яркая, во всех смыслах. И одевается так, что шею свернешь, взглядом ее провожая, и обувается тоже не в балетки. Вот сегодня на ее ногах шпильки.

— Люба — классная, — примирительно произносит красный как рак Дудкин, словно я тут не сижу рядом. — Мне сразу понравилась. Мягкая и нежная. И молчаливая, что приятно.

Он покосился на Журавлеву и продолжил:

— Вообще, я не очень люблю, когда женщины в разговоре пытаются быть мужчинами. Сарказм с язвительностью явно лучше получается у нас, чем у девчонок.

— Пожалуй, тут соглашусь. — Марат кивает Дудкину, а мне как-то нехорошо становится. — Я тоже рад, что Люба не такая.

Капец! А как же мой блог?! Молчи, Метелица, ох, молчи!

— Не такая как кто? — уточняет Инка.