Я подарю тебе ребёнка - Маша Малиновская

— Он дома? — блондинка игнорирует мой вопрос, продолжая смотреть как на пустое место.

А ещё я замечаю, что рядом с дверью стоит небольшая дорожная сумка на колёсах. Вот значит как, сразу с вещами.

Извини, курица, свято место пусто не бывает.

— Нет. Когда придёт — понятия не имею.

Уже собираюсь захлопнуть дверь перед её носом, но она выставляет руку и толкает обратно в квартиру.

— Здесь подожду.

Самым наглым образом девица проталкивается в квартиру вместе со своим багажом и прямо в своих туфлях на шпильке топает в середину гостиной, а потом усаживает на диван, сложив ноги одна на другую. Осматривается по сторонам, пока я в недоумении за ней наблюдаю, а потом ещё и кривится, услышав запах из кухни.

— Фу, это что, чеснок? Отличное решение — накормить мужчину чесноком. Самой потом не противно?

Нет, я отнюдь не ласковая кошечка, но сейчас пребываю просто в ступоре от наглости и беспардонности нежданной гостьи. Хотя, судя по чемодану, нежданной она себя не считает.

— Чеснок как приправа — это вкусно, — складываю руки на груди и уставляюсь в неё взглядом. Эта стерва меня задела, и, кажется, на свет выбирается моя собственная. Вика тоже умеет быть стервой. — Мужчины такое любят. Но ты…

Договорить я не успеваю, потому что в дверях появляется Зернов, в изумлении глядя на развернувшуюся картину.

— Аня? — поднимает брови, и я вижу, как у него выступают желваки.

Что-то мне подсказывает, что зря она притащила чемодан.

— Какими судьбами, Аня? Переезжаешь и заехала попрощаться?

Зернов складывает руки на груди и прищуривается. Взгляд становится жёстким и колючим, не хотела бы на себе такой почувствовать.

Но Ане, кажется, по барабану. Она зеркалит жест Захара и встаёт с дивана.

— Не знала, что у вас там в отделении мест не хватает, — она оттопыривает дутые губы. — Теперь врачи размещают пациенток у себя дома?

Стерва ведёт себя так, будто я тут не стою. Но я решаю пока не вмешиваться в разговор, позволяя Захару самому всё решить. Если уж совсем грань перейдёт, тогда и я зарычу. А пока не хочется бабой базарной выглядеть.

— Конечно размещают, — он отвечает абсолютно спокойно, будто это и правда обычное дело. — Если пациентки беременны от них.

— Вот как, — хмыкает девица. А она правда думала, что причина иная?

— А вообще, о подробностях врачебной практики ты можешь поинтересоваться у Романа Антоновича. Вы теперь с ним, как я понял, друзья.

Аня эта, продолжая меня игнорировать, вдруг меняет тактику. Глаза её становятся большими и подёргиваются пеленой слёз, губы оттопыриваются ещё сильнее, а голос вдруг становится глуше.

— Захар, — выдыхает томно, — зачем ты так со мной? Я просила помощи, а ты… Ещё и коллегу настроил против меня. А вообще, знаешь, я хочу сказать спасибо. Потому что я ушла от того мужчины. Зачем он мне, если ему не нужна семья? Да и вообще… Мне никто не нужен, кроме тебя.

Королева драмы стреляет в меня печальным взглядом, а потом снова смотрит на Зернова.

— Аня… — Захар устало трёт переносицу пальцами.

— А что Аня? — незванная гостья повышает тональность, намекая на драматичную истерику. — Ты ушёл! Мне так плохо было… А теперь… это! — она указывает отмашкой на меня. — А я ничего не хочу, Захар, только с тобой, понимаешь?

Она начинает размазывать длинными пальцами с острыми ногтями слёзы по щекам, даже делает шаг к Зернову, но тот взглядом предупреждает дальнейшее поползновение. Мне вроде и смешно от её наигранного концерта, но и как-то становится неуютно. Они ведь были парой. Захар говорил, что девушка была его невестой, а значит, он её любил. Может, и сейчас любит. Любовь она вообще вещь странная и непредсказуемая. Не зря же в народе столько поговорок ходит на тему.