Еще одна станция - Кейси Маккуистон (2021)

– Привет-привет, добрый вечер, «Делайла»! – кричит она в микрофон, маша ревущим зрителям. – Меня зовут Мэри Попперс, и я здесь сегодня представляю День древонасаждения, аплодисменты деревьям! – Толпа ревет громче. – Да, вот так, спасибо, наша планета умирает! Но мы живем сегодня, дорогие, потому что это Июльское рождество, и эти квин готовы наполнить ваши носки, зажечь ваши меноры, спрятать ваши яйца, предложить вам сладость или гадость и сделать ту неведомую хрень, которую делают люди на День труда. Вы готовы, Бруклин!

Все быстро начинается и продолжается: «Вечеринка в США»[37], квин по имени Мария-Антуанетта с выступлением на тему Дня Бастилии под «Леди Мармелад»[38], которое заканчивается бросанием французских макарун в толпу. Другая квин выходит в образе новогодней малышки в трусах, поясе, украшенном стразами, и взрывает зал номером под «Всегда будешь моим малышом»[39] и вовремя зажигаемыми бенгальскими огнями.

Предпоследняя в очереди – квин, которую представляют как Бомба Бумбоклэт, и она выходит в сапогах до бедер, с саксофоном на шее и в отделанном мехом красном платье с такой же накидкой. Ее борода сверкает серебряными блестками.

Только когда в памяти вплывает воспоминание о визитках Уинфилда про человека-оркестр, Огаст понимает, кто это, и импульсивно кричит, когда начинается номер под нелепую концертную версию песни «Санта-Клаус спешит в город» от Спрингстина.

– Эй, группа! – двигает губами Бомба Бумбоклэт под голос Брюса Спрингстина.

Мэри Попперс высовывает голову из-за занавески.

– Да! Эй, детка!

– Вы знаете, какая сейчас пора?

– Да!

– Какая пора, а? Какая?

На этот раз толпа кричит:

– Рождественская пора!

Она выразительно прикладывает ладонь к уху.

– Какая?

– Рождественская пора!

– А, рождественская пора!

Бомба Бумбоклэт – настоящая комедия, с изящными жестами, от которых все кричат от смеха и бросают купюры на сцену, и мимикой, которая кажется невозможной. Она первая выступает с рождественским номером на Июльском рождестве, и зрители этого ждали. Во время того, как она рвет соло на саксофоне, дрожат стропила.

Когда она заканчивает, сцена покрыта одно-, пяти-, десяти-, двадцатидолларовыми купюрами. Мэри Попперс выходит с метелкой, чтобы убрать это все перед следующим номером.

– «Делайла»! Вы потрясающие! У нас есть для вас еще кое-что. Вы готовы узреть легенду? – Все орут. Майла щелкает пальцами в воздухе. – Дамы и господа, пожалуйста, поприветствуйте на сцену то, что прописал доктор, – Энни Депрессант! – Занавесы раздвигаются, и там стоит Энни в своем фирменном розовом: розовых туфлях на каблуках, розовых чулках с красными бантами, пастельно-розовых волосах, ниспадающих спереди на ее розовую шифоновую накидку и убранных по бокам под блестящую шляпку в форме сердца. Она просто сногсшибательна.

Она наслаждается всеобщим вниманием, впитывая крики, аплодисменты и щелчки пальцами, взмахивая в воздухе своими розовыми латексными перчатками. Она всегда казалась уверенной в себе с тех самых пор, как Огаст заметила ее потягивающей молочный коктейль в «Билли», но, видя ее на сцене, слыша то, как толпа орет из-за нее до хрипоты, Огаст вспоминает, как Энни назвала себя гордостью Бруклина. Это не было шуткой.

Музыка начинается с мягких струн, сверкающего синтезаторного треугольника, нескольких ударов барабана, и потом Энни резко переводит взгляд на толпу, одними губами говоря: «Дай это мне».

Это «Конфетка» Мэнди Мур, и у толпы есть буквально одна секунда на реакцию, прежде чем она сбрасывает свою накидку, открывая взглядам бюстгальтер и мини-юбку, сделанные полностью из конфетных сердец.

– Боже мой, – говорит Уэс голосом, теряющимся в вое зрителей.