Отношения под запретом - Ви Киланд (2021)

Я не собирался спорить, тем более что ненавидел писать вообще и письма в особенности. Мне и без писем было чем заняться. Я перекинул волосы Лили за спину и подался к ней для поцелуя.

– Я соскучился за неделю.

– А мне одиноко по ночам. Я без тебя плохо сплю. Я уже привыкла засыпать под стук твоего сердца.

– Даже если ты его не слышишь, оно все равно принадлежит тебе.

Мы с Лили пробыли в ее комнате, пока мне не пришло время возвращаться. Мама заезжала за мной на машине, и я предпочитал ждать ее у калитки, чтобы она не поднялась и случайно не увидела Розу. Мы с Лили нехотя разжали объятия, поправили одежду и вернулись в гостиную. Лили несколько раз выходила проведать мать, но я не видел Розу несколько часов.

Она уже не лежала на диване, а нервно металась по комнате, бегая от стены к стене. Когда детство проходит среди торчков и пьяниц, быстро учишься распознавать, в себе ли взрослый: для этого достаточно одного взгляда в глаза. Мамаша Лили сейчас была где угодно, только не в себе. Заметив, что я смотрю на нее, она остановилась и уставилась на меня. Ее лицо исказилось от ярости, и она пошла на нас. Я заслонил собой Лили.

Взгляд у Розы был безумный.

– Я знала, это ты им сказал!

Я нахмурился.

– Кому?

– Врачам! Это все твоя вина!

– Миссис Харрисон, простите, но я вас не понимаю.

Не успел я спросить, о чем она вообще, как Роза развернулась и с размаху закатила мне оплеуху.

– Лжец!

Лили выскочила между нами и оттолкнула мать.

– Мам, ты сдурела, что ли? Ты чего?

– Он стучит на меня врачам, – Роза наставила на меня палец и принялась им медленно покачивать. – Он все рассказывает!

– Мама, – Лили обняла мать за плечи и повела на диван, – ты путаешь. Ты перестала принимать свои таблетки и снова заболела. – Они присели. – Я сейчас схожу за лекарством в аптеку.

Роза начала плакать. Ярость исчезла с ее лица, сменившись безумной печалью – это была самая пугающая трансформация, какую я видел. Несколько минут Лили ее успокаивала, и когда она наконец встала, Роза лежала на диване, совсем как несколько часов назад, и курила сигаретку в почти кататоническом состоянии, что-то шепча про себя. Лили проводила меня до двери и заговорила, только когда мы оказались в коридоре.

Она осторожно погладила меня по щеке.

– Прости, пожалуйста. Тебе больно? У нее… галлюцинации, и каждый раз про врачей.

Господи!..

– Мне не больно, но тебе нельзя здесь оставаться.

– Я ее в таком состоянии не брошу. Она без меня пропадет.

Я покачал головой.

– Лили, слушай, с ней фигня какая-то. Откуда тебе знать, что она тебя не изобьет?

– Нет, меня она не тронет… Пожалуйста, никому ничего не говори.

Мне страшно не хотелось уходить и оставлять Лили одну, но я знал, что такое жгучее желание любой ценой помочь родительнице, лежащей в отключке. Я своей в пять лет жрать готовил.

– О’кей, но сегодня же начни давать ей таблетки. Если к той неделе ей не станет лучше, тебе надо будет отсюда уезжать.

Айрленд

Я гадала, придет ли он сегодня.

Я общалась с бывшими коллегами, которых не видела несколько лет, когда получила ответ на мучивший меня вопрос. Случайно взглянув на другой конец зала, я вдруг потеряла нить разговора.

Грант Лексингтон, в классическом черном смокинге, беседовал там с пожилым джентльменом, и я не упустила возможности вдоволь налюбоваться нашим генеральным: высокий и широкоплечий, но без громоздкости, узкая талия, небрежно лежавшая в кармане брюк рука – и внутренняя уверенность, угадывавшаяся даже на расстоянии. Некоторые мужчины окружены некой начальственной аурой, которая меня буквально покоряет. Пресловутое мужское начало делает обыкновенного мужчину необыкновенным в моих глазах. И наоборот, красавец, тянущий на десять очков, но при этом мямля, получит, по моей внутренней оценке, не больше пяти.