Жестокий бог - Л. Шэн (2022)

– Оказывается, таблетки действуют недостаточно быстро, как мне бы этого хотелось, – сказал я, грубо поднимая его за шею.

– Ты обещал, что не позволишь мне истечь кровью. Мы же заключили сделку.

Усадив его обратно на край ванны, я схватил Гарри за запястье и нанес глубокую рану. Разинув рот, он перевел тревожный взгляд со своего запястья на другую руку – ту, на которую наложили гипс.

Я еще глубже разрезал его запястье, кровь потекла быстрее. И он даже не попытался меня остановить, потому что мой сын сломал ему другую руку.

Поэтично. Точно. Идеально.

– Сделку? Нет, я не веду переговоров с растлителями малолетних, тем более с теми, кто причинил вред моему ребенку. Счастливой смерти. – Толкнув его в грудь, я стал наблюдать, как засранец, рухнув в ванну, беспомощно дергается и корчится, как выброшенная на берег рыба.

Я обхватил полотенцем бритву, чтобы не оставить отпечатков, вынул лезвие и бросил его в ванну, не потрудившись закрыть за собой дверь.

Чувствовал я себя намного тяжелее, чем когда вошел в этот дом.

Вот так я осознал, что поступил правильно по отношению к своему сыну.

* * *

Несколько часов спустя я припарковался перед коттеджем, который снял в центре города недалеко от замка Карлайл. Вон не отвечал на звонки, а я был готов сжечь весь мир дотла. Я бы взвалил на свои плечи миллион смертей, чтобы защитить его и Эмилию. Все, о чем я просил – все, о чем я, мать вашу, просил, – это знать, что они в порядке, каждую долбаную секунду времени.

Я вошел в коттедж, бросил ключи на кухонную столешницу в деревенском стиле, гармонировавшую с открытым пространством интерьера, и только тогда заметил свою жену, сидящую со скрещенными руками на диване, с огнем в голубых глазах, всегда напоминавших мне павлиний узор.

Эмилия встала и бросилась ко мне. Эта женщина так на меня влияла, что даже ее вид уже непроизвольно превращал мои внутренности в желе. Я уже открыл рот, чтобы произнести:

– Милая. Я собирался…

Пощечина раздалась из ниоткуда. Это был не первый раз, когда Эмилия меня ударила. Но на этот раз я не понимал, чем заслужил это. Присмотревшись внимательнее, я заметил слезы в ее глазах, темные круги под ними и неестественную бледность на лице.

– Детка… – прошептал я, когда она упала на колени и закрыла лицо руками. Я опустился к ней на пол, пока мой разум пытался осознать ее действия. Слово «нет» врезалось в каждую клеточку моего мозга.

Она никак не могла узнать.

Я выбросил журнал, и в последнее время она не общалась с Гарри.

– Почему я оставалась такой слепой? – всхлипывала она.

Она знала.

– И как ты мог спрятать журнал от меня? Чем, по-твоему, это должно было кончиться? Боже, я допустила это. Я сделала это со своим собственным сыном. Как он вообще мог смотреть на меня? – Она шмыгнула носом. – Я повесила картину с его печальными глазами перед его комнатой. Я чудовище.

– Ты не чудовище. – Со всей нежностью, на которую был способен, я обхватил ее руками, поцеловал в лоб и запустил пальцы ей в волосы. – Ты самое далекое от чудовищ создание. Ты их исцеляешь. Ты разжигаешь в их сердцах огонь и делаешь так, чтобы все плохое исчезало. Вон очень тебя любит. И я тоже. Вот почему мы не могли тебе рассказать. И я сам только недавно узнал об этом.

– С ним все в порядке? – Ее вопрос прозвучал приглушенно.

Меня совсем не удивило, что моя рубашка промокла от ее слез. Все внутри бурлило от того, что я видел ее в таком состоянии. Мне бы не составило труда убить еще нескольких Гарри Фэрхерстов голыми руками, если бы это означало сделать ее хоть чуточку счастливее.

– С ним все в порядке, – сказал я с убежденностью, которой не чувствовал, потому что где он, черт возьми, пропадал? – У него все хорошо. Он творит. Он здоров. Он влюблен.

Буря, бушевавшая в ее теле, немного утихла. Так что я определенно находился на правильном пути.