Жестокий бог - Л. Шэн (2022)

Его челюсть тоже дергалась. Мы были слишком похожи. Иногда мне казалось, что я ничего не получил от своей матери, но это было не так. Я унаследовал ее художественный талант. Папа не мог провести прямую линию с помощью линейки и моральной поддержки целого стадиона.

– Публичный минет – это твой способ что-то доказать? – Он нахмурился.

Какого хрена? У меня кончалось терпение. Не хочу говорить об этом. Не по этой причине я проделал весь путь от замка Карлайл до прямой кишки Беркшира пешком.

– Да. Это чтобы доказать, что мне плевать на взаимность, – невозмутимо ответил я. – Теперь мы можем продолжить?

– Осторожно, – ухмыльнулся он, похоже, довольный моей низкой терпимостью ко всякому дерьму. – И да. Значит, у кого-то есть что-то на тебя.

На маму.

– Вроде того.

– Насколько все плохо?

Я на мгновение задумался об этом.

– Представь наихудший из возможных сценариев, а затем продолжай.

– Можно попасть в тюрьму?

Я кивнул.

– В двузначных цифрах. Но не спрашивай, потому что я не скажу.

Он приподнял бровь.

Не спрашивай, не говори.

– Черт, папа, я обещаю, что если бы мне нравились члены, ты бы первым узнал об этом. В ненужных подробностях, просто чтобы нам обоим стало неловко.

– Я могу это исправить. – Он скрестил ноги и наклонился вперед, чтобы поймать мой взгляд. – Я управляю законным бизнесом, но когда возникает необходимость испачкаться, у меня есть свои способы. Назови мне их имена. Адрес тоже, если он у тебя есть. Хотя достаточно имени и фотографии.

Я покачал головой. Если бы он узнал, что это Гарри, это сорвало бы мое прикрытие и разрушило планы.

– Я здесь не за решением проблемы, а просто за советом.

Он секунду изучал мое лицо, сердито глядя на меня.

– Ты говоришь мне, что на кону твоя свобода, и думаешь, что я не позабочусь об этом сам?

– Именно это я и говорю.

– Дай мне поблажку, сынок.

Я заметил, что он не спросил меня, что я сделал. Это заставило мое сердце сильнее забиться в груди, и мне стало чертовски неловко.

Я покачал головой.

– Прости.

Он взял бокал, зажав его в руке так, что побелели костяшки пальцев.

– Я назову тебе имя моего человека. Ты можешь связаться с ним сам.

– Ты попросишь его раскрыть информацию. – Настала моя очередь скрестить ноги.

– Черт возьми, я так и сделаю. Ты мой сын, и твоя беда – моя беда.

– Не в этот раз.

Мы оба вскочили одновременно, хмуро глядя друг на друга, сжав кулаки.

Его бокал разбился об пол между нами, все еще наполовину полный. Наш язык тела отражался, как в зеркале. Папа первым сел обратно, делая успокаивающий вдох.

– Отлично. Он сделает это приоритетом. Я сам об этом позабочусь. Но если дерьмо выйдет из-под контроля, я ожидаю, что ты скажешь мне.

– Мне нужно твое слово. – Я остался стоять, глядя на него сверху вниз. – Что ты не будешь пытаться выяснить, кто этот человек.

Он слегка кивнул мне.

– В письменном виде.

Он ухмыльнулся.

– Ты хочешь, чтобы я подписал обязательный контракт, предоставил тебе доступ к моему человеку, заплатил за это сомнительное удовольствие, но не задавал никаких вопросов о твоем ублюдке?

– Как всегда остроумно, пап.

– Ну, будь я проклят. – Он рассмеялся. – Ты мой сын.

– А разве были какие-то сомнения?

Мама вошла как по команде, сжимая коричневый пакет с сельдереем и морковью, выглядывающими наружу. Папа встал. Он поцеловал ее в губы и взял у нее сумку, положив ее на кухонный стол открытой планировки, и я обнял ее, целуя в лоб.

– Если бы были сомнения, были бы жертвы. – Папа начал разгружать ее продукты.

Они снова поцеловались. Мерзость. Я был готов к тому, что они вернутся в Америку и оставят меня разбираться со своим бардаком без их «Семейки Брейди»[46] на заднем плане.